Лея Любомирская - Уксус и крокодилы

Меня везли на Беговую мимо новых домов по автостраде двадцать два года спустя, утром в августе. В машине все оконца были закрашены изнутри белой краской, там были выдвижные носилки с липкой клеенкой и еще что-то, что я не запомнил. Я лежал и держал тебя за руку, мне здорово хотелось спать. Ты смотрел на часы от скуки. Я стал взрослым — это было понятно, если посмотреть лежа на собственные ноги, такие длинные и несуразные на рыжей клеенке медицинской машины. Раньше у меня таких не было, на кой черт они из меня выросли, такие мосластые и пустые внутри, а? Да, я забыл (машина разворачивалась возле нашей желтой школы, которую построили фашисты), я совсем забыл тебе тогда сказать: мое чудовище Хохотушка забрала с собой навсегда. А венгерских кусачей в Москве не бывает, даже в тайных питомниках. Вот те крест.

В Лондоне открылся отель «Savoy». Газеты писали, что, даже если весь город в одночасье будет выкошен инфляцией или бубонной чумой, постояльцы отеля не заметят катастрофы, потому что новый отель способен обеспечить им комфорт и все доступные увеселения на долгие и долгие годы.

К услугам гостей — все разновидности европейской кухни, азиатские изыски вроде каракатиц с имбирем и засахаренных орхидей, собственный оркестр, танцевальные залы, интимное варьете-полишинель во французском вкусе (вход только во фраках), несколько игорных комнат, рулетка, зимний сад с цветными каскадами, массажные кабинеты, аэрарий с подачей кофе латте на плоской крыше на случай тягостных знойных дней. Своя пекарня, кондитерская, теплицы и оранжереи, даже маленькая бойня за городом, откуда везли к обеду на кухню оковалки парной телятины и баранины.

В коридорах по глазурованным плитам облицовки стен и десюдепортов цвета индиго выступали нос-в-хвост ковровые золотые звери, грифоны с ворот Иштар. Узкие борзые морды дразнили змеиными раздвоенными жалами, задние лапы — орлиные, передние — львиные. Первый этаж после ужина был прохладен и безлюден, почти все лампы погашены — подсвечены только эти наскальные медовые звери.

Он мне иногда снится, этот отель, хотя это никак невозможно. Точнее, не сам отель, а хороводы беспокойных вавилонских зверей под потолком в театральной полутьме.

Рекламные проспекты отеля обещали изысканную мебель из ценных пород дерева и электрическое освещение. По слухам, именно там пошаливал в греческом вкусе Уайльд, — конечно, в этом случае электрическое освещение только мешало.

На верхнем этаже располагались апартаменты — люкс и ренессансный зал для высокопоставленных трапез; в помещении имелась точная копия стола и полукруглых окон с «Тайной вечери» Леонардо. Сотрапезникам подавали печеную рыбу, молодого барашка с горькими травами, сухое вино и непременно — восточные лепешки с кунжутом и соль в античном черепке, чтобы обмакнуть ломоть.

Но отель здесь совершенно ни при чем, он сам по себе. Важны только золотые звери. И еще важен тот факт, что спустя шесть лет после открытия отеля скандальный издатель Леонард Смайзерс основал одноименный журнал «Зауоу». Обложки и рекламные вставки иллюстрировал Бёрдсли, в журнале дебютировал поэт Эрнест Доусон, в свое время там опубликовали «Балладу Редингской тюрьмы» (первоначально балладу издали анонимно, как стихи заключенного С. З. З.). Между делом в «Savoy» были опубликованы мемуары личного парикмахера Марии Антуанетты, насекомое чтиво, написанное той же искусной рукой, что завивала пикантные кудряшки, подравнивала (щелк-щелк) челку и воланы куафюры, пудрила и помадила капризную голову королевы, ту самую голову, которая почти не держалась на беспечных плечах, и «Одиночество» — бессвязные записки эмансипированной психопатки с религиозными фантазиями лесбийского характера.

Леонард Смайзерс издавал все, что поддавалось алфавиту, светописи и гравировке, — от порнографических альбомов до книг, обтянутых человеческой кожей (такие книги Смайзерс иногда включал в свои антикварные каталоги, но уверяю вас, это был всего лишь эпатажный трюк: кожа была козлиная или ягнячья и даже на ощупь — фальшивая). Леди и джентльмены хором восклицали: «О господи! Какая неслыханная мерзость!» Тиражи раскупались прямо со складов.

Смайзерс держал книжные магазины в Королевском пассаже (№ 4 и 5) со стороны Олд-Бонд-стрит, там он продавал «колониальную литературу» и то, что у книготорговцев называлось «curiosaа» и «facetiae», то есть курьезы и фацетии, ни в коем случае не для дам.