Туве Янссон - Райский сад

Она подала знак Хосе, он вошел с новой бутылкой, а она сказала:

— Это очень хорошее вино. Его пьют в спокойном и задумчивом настроении. Дорогие дамы, за что мы будем пить?

— За вас, Виктория! — воскликнула Жозефина. — За справедливость! За справедливость, которая все-таки всегда торжествует!

Она наверняка выпила несколько рюмок, прежде чем выйти из дома… на всякий случай.

— А как вам нравится ее новая прическа? — спросила X., не притрагиваясь к своему вину.

Виктория поправила X.:

— Как вам нравится новая прическа Жозефины ? Я считаю, что она молодит ее.

Тут она почувствовала, что очень устала, и решила переложить всю дальнейшую ответственность за ужин на своих гостей. Извинившись, она встала и, спасая себя, направилась в дамскую комнату. Вид из окошка здесь был так же красив, как и на веранде, но она не обратила на него особого внимания. «Собственно говоря, немного жестоко было оставить их наедине друг с другом, с таким же успехом я могла бы не уходить. Теперь они сидят и молчат. Я потерпела неудачу. Мне бы надо научиться оставлять людей в покое, пусть они устраивают свои спектакли сами для себя. А я — словно овчарка, которая носится сломя голову, желая собрать все стадо и навести порядок». Эта мысль позабавила Викторию. Она решила заказать коньяк к кофе.

Когда она проходила обратно через кафе, навстречу ей вышел Хосе и шепотом заговорщика спросил:

— Как дела?

— Вероятно, наладятся, — ответила Виктория, — полагаю, все будет хорошо. Еда, вино, интерьер, все великолепно. Я думаю, мы возьмем немного коньяку к кофе.

Ее гостьи сидели прямые, как свечи. Разговор у них явно был нелегкий.

— Дорогая Виктория, — сказала Жозефина. Чувствовалось, что она напряжена. — Мы тут подумали…

— Во-первых, спасибо, — оборвала ее X.

— Да, мы хотим поблагодарить вас за вашу неслыханную любезность и великодушие, это был удивительный ужин, такой изысканный, каждая деталь продумана…

— Минутку, — сказала X., — вам надо собраться с мыслями. Короче говоря, Виктория, вы дали нам шанс. Можно ли представить себе, что Жозефина и я теперь по-прежнему будем плохо относиться друг к другу?

— Невозможно, — ответила Виктория. — От всей души надеюсь. А вот и коньяк! За что мы выпьем на этот раз?

— Ни за что, — ответила Жозефина. — Я слишком много болтала. Думаю, мне пора домой. Собаки весь вечер были одни.

— У них слишком короткие ножки, — заметила X.

Виктория подняла рюмку и сказала:

— Дорогие дамы, вы занимаетесь ерундой. Полагаю, что после кофе мы посвятим себя исключительно созерцанию сумерек.

Они прошли через кафе, где все беседы тут же смолкли, и вышли на площадь.

— Холодно, — сказала Жозефина и попыталась застегнуть на шее шиншиллу Виктории.

— Перестаньте! — сказала X. — Виктория сама знает, мерзнет она или нет. Перестаньте делать вид, будто вы очень заботливы.

Жозефина взорвалась:

— Вы думаете, что все знаете лучше всех! Вы ничего не знаете о Виктории, вообще ничего! — И она, оставив их, пошла одна по переулку.

— Не обращайте внимания, — сказала Виктория. — Пожалуй, утром она все поймет.

— Вы так думаете?

— Да, я так думаю. Утром все может измениться.

Виктория не стала объяснять подробней, что для нее каждое новое утро — своего рода, радостный вызов жизни, то же самое, что новые перспективы, неожиданные сюрпризы, пожалуй, даже новое понимание жизни, да просто-напросто все в мире ужасно интересно и увлекательно. Фактически, за этот вечер она и так разглагольствовала более чем достаточно. И теперь она упомянула лишь, что Хосе обещал после девяти часов принести дрова, ей нужно еще подмести патио и попросить его сложить дрова в том углу, где растут бугенвильи.

X. улыбнулась:

— Ерунда, моя дорогая Виктория! Вы говорите о незначительных вещах, не так ли? Сколько мелких огорчений и забот! Каждый новый день заполнен то одним, то другим; посмотрите на Жозефину, вот она идет. Полдня выгуливает своих собачонок и слушает оперы, а остальные полдня бегает на никому не нужные приемы. Все это, чтобы быть оскорбленной, стать популярной, крепко держаться за свою маленькую гордость… А вы, вы, которая — подлинная Виктория, вы опускаетесь до того, чтобы демонстрировать всем доброжелательную терпимость, да, насмотрелась я на вас тогда, в той машине! Подождите, не надо слов, я понимаю, что такой, как вы, трудно произнести «нет», но у вас нет никакой идеи, ни у кого из вас нет всепоглощающей идеи, вы смешиваете ваши напитки и ваши чувства с водой. Разве вы не понимаете, что у вас нет ни одной-единственной яркой, ничем не разбавленной идеи.