Дмитрий Правдин - Записки из арабской тюрьмы

Лежа на своем новом месте, с любопытством стал наблюдать, как происходит влажная уборка камеры. Вчера я упустил многие моменты, например, что уборщики были босиком и занимались своим делом с большой охотой. Я бы сказал, драили полы с огоньком!

Уборка удачно финишировала, выключили свет и стали смотреть нескончаемый египетский сериал из сельской жизни. Любые сцены на тему вольной жизни, пускай и в рамках бездарного фильма, в тюрьме воспринимаются по-особому. В душе любого зэка зреет мысль о том дне, когда он покинет это заведение. Поэтому любая весточка, даже в виде телефильма, заставляет ностальгировать даже самых закоренелых уголовников. Многие из них с напускным пренебрежением говорят о свободе, но на самом деле, наблюдая за ними исподволь, вижу, как они жадно смотрят на экран, ловя каждое слово. А многие из них провели по 10–15 лет, встречаются и с пожизненными сроками.

На этот период в камере устанавливается тишина, я, обремененный невеселыми мыслями, начинаю засыпать. Только во сне ты ощущаешь себя свободным. Снится воля и жизнь вне решетки, подходил к концу мой второй тюремный день. Много впечатлений, но ясности он не внес.

Я мысленно повторил про себя выученные за день арабские слова, решил учить каждый день по десять слов, завтра начну учить алфавит. Не надо опускать руки и плыть по течению, раз уж попал сюда — надо выживать. Выжить — и доказать свою невиновность.

«Где же этот консул? Почему не едет?» — с этими мыслями я и заснул.

Прошло пять недель моего тюремного заточения. Дни были на удивление однообразны. В 8 подъем, выход во двор и построение для проверки, получасовая прогулка, затем водворение в камеру. С 12 до 13 приносили обед — здоровый алюминиевый бак со жратвой.

В понедельник чечевица, во вторник макароны, в среду суп из овощей, в четверг снова макароны, но уже длинные типа спагетти, в пятницу суп из бобов, в субботу снова чечевица, в воскресенье кус-кус. Едал и домашний кус-кус, довольно вкусно, но тюремный можно есть только с большой голодухи — картофель, морковь и лук не очищены от кожуры и не разрезаны, так целиком и навалены сверху вареного пшена вперемешку с кусками жилистого, «резинового» мяса, которое практически невозможно разжевать. Такое ощущение, что корова, чье мясо пустили на кус-кус, умерла от старости в довольно преклонном возрасте, лет этак в пятьдесят.

Меню ни разу не поменялось. Лишь по воскресеньям иногда вместо кус-куса приносили млюхию. Млюхия — черная жидкая гадость типа супа с говядиной. Черный цвет обусловлен добавлением каких-то местных растений, придающих блюду черный дегтеобразный вид и необычайно горький вкус. Я, честно говоря, так эту млюхию и не смог съесть — слишком горько. А арабы ничего, едят, еще добавки требуют.

Все блюда, будь то макароны или чечевица, обильно сдобрены красным перцем. Есть можно, но обжигает ужасно. И, извините за подробность, когда совершаешь дефекацию, то ощущение, что в задницу вставляют раскаленный прут.

Повторно кормят вечером, около 17 часов. Обычно это вареный картофель в «мундире» или все те же макароны с перцем. Кроме того, каждому зэку выдают на сутки два багета, граммов по триста. Чай, компот или кисель не дают. Или пей водопроводную воду, или покупай минералку. Варево несоленое, хочешь соль — покупай! С голоду не помрешь, но постоянно думаешь о еде.

Я сначала принимал приглашение тузов — трапезничал с ними, но вскоре взыграло самолюбие и я стал отказываться. Они постоянно приглашали разделить с ними пишу, но я не хотел быть им чем-то обязанным, поэтому довольствовался общепитом.

Ведя малоподвижный образ жизни в тюремных застенках, расход калорий минимизирован. Утром двадцатиминутная зарядка — отжимания, приседания между кроватей, днем — часовая прогулка — две по тридцать минут в переполненном людьми дворике, и все! Остальное время вынужден сидеть или лежать на кровати. Каждый день драки, скандалы, шум, гам, табачный дым и нестерпимая духота. Вот такое ассорти жизни в неволе.

Мои хлипкие позиции в камере после спасения Титти значительно укрепились, а случай с Абдуразаком даже придал некий вес в уголовной иерархии. Абдуразак — двадцатичетырехлетний уголовник крепкого телосложения с удивительно кривыми зубами. Когда он улыбался, то становился похож на акулу.

Вообще у большинства арабов белоснежные зубы. Сидя в тюрьме, большинство никогда не чистило их и постоянно курило, но на белизне этих костных образований никоим образом не отражалось. Если что и наносило урон, так это драки, зубы просто выбивали или крошили.