Марк Гиршин - Убийство эмигранта. (Случай в гостинице на 44-ой улице)

Настроение приподнятое, потому что, как и тем, из полиции, я мог высказать мое мнение, и меня слушали. После редакции собрал мусор у последней стенки. Тех ящиков, которые я наполнил мусором позавчера, тоже уже нет. Санитары забрали. Мне стало ясно, у них нет времени подметать улицы, они только забирают упакованный мусор. Я бы убирал, мне работа подошла, но кто будет платить?

Вернулся в гостиницу, принял душ. Когда стоял под душем, показалось, звонит телефон. Возможно, хотел что-то уточнить газетчик. Я думал сходить в книжный магазин, но решил подождать, может быть, газетчик еще позвонит. Никто не звонил, и я отправился в магазин. После магазина пошел на Бродвей, надеялся увидеть еще эту девушку. Дверь заведения вроде узнал, но сегодня у двери никто не стоял, наверное, потому, что дул холодный ветер с дождем. Я хотел посмотреть, есть ли она внутри, В коридоре за ободранным столом сидела женщина в одном лифе и продавала входные билеты. Не успела она обратиться ко мне, как вошел какой-то старик, и она занялась им, а я поспешил уйти. Конечно, это ерунда, девушка не русская, я ведь слышал, как она задирала прохожих. Но я решил подождать на улице, возможно, она выйдет. Ждал, ждал, весь промок и вернулся в гостиницу.

Никуда не буду выходить, чтобы не пропустить звонок. Только утром надо будет сбегать купить концентрат, бананы и хлеб. Если бы я помнил, как называется каша, которую готовила Нола, я бы тоже купил, но я забыл.

Эти дни сидел дома. Никто не звонил. Пошел в парк. Американцы прогуливали собак. Когда вернулся в гостиницу, думал, администратор мне даст талончик, но он не дал. Я опять вышел на улицу и просто не знал, куда деться. Ходил по улицам, пока не замерз. Дома включил телевизор, и вдруг — звонок. Я был уверен, это из газеты. Но услышал Гана. С досады чуть не положил трубку. Надо было бы. Все равно он о работе ничего не сказал.

Пришла уборщица убирать комнату. Я спросил, почему она больше не поет. Уверен, что она меня поняла. Покраснела, даже сквозь черную кожу было заметно. Вдруг она вышла. Я решил, она обиделась, но через несколько минут она вернулась, вся сияя, и поставила на стол электрический утюг, о котором я просил ее давным-давно, еще когда приехал в эту гостиницу. Мне он уже не был нужен, потому что я купил две рубашки, которые не надо гладить.

Сварил концентрат и пообедал. А потом пошел на Бродвей. Падал редкий снег и тут же таял. И мокрые тротуары были красными, столько реклам. И из магазинов, где продавали радио, еще доносилась музыка. И толпы прохожих. Какой-то бурлящий котел. Те черные двери, где стояла девушка, я опять нашел. Купил себе еще рогалик с лотка, чтоб казалось, будто для меня посетить такое заведение это обычная вещь, и вошел. Я думал, у них альбом с фото, тогда бы я проверил, есть эта девушка или нет. Но на столе у толстой в лифе, что сидела у входа, не было никакого альбома. Я сказал ей, правда, про альбом, но она меня или не поняла или ей лень было принести, и даже не сдвинулась с места. Правда, она такая толстая, что на ее месте я бы тоже не спешил подняться. Я вернулся на улицу и стоял у входа, пока не промок, но девушка не выходила. Я решил вернуться в гостиницу, на радиаторе высушить обувь и плащ и вечером опять пойти. Ведь должна же она когда-то выйти, хоть свежего воздуха глотнуть, в заведении у них такая жара и еще какой-то сладкий густой запах, долго не выдержишь.

В вестибюле гостиницы я увидел кандидата наук, который подвез меня с военной лекции. Он меня тоже узнал и обрадовался. Оказалось, он ждал свою родственницу, эмигрантку, ее тоже поселили в этой гостинице, но она куда-то ушла. Кандидат сказал, больше ждать на будет, мотается с самого утра. Можно у меня пару минут отдохнуть и закусить, а то тут неудобно? Он забрал свои пакеты с дивана и у меня на столе разложил закуски. А это самое лучшее виски, он объяснил, канадское. Я сказал, я редко пью, но сейчас выпью с удовольствием, продрог, а он спросил, где у меня туалет. Он ушел в туалет, а я налил себе, выпил и закусил. Закуска была вкусная, красная рыба, копченая колбаса. Кандидат высунулся из туалета и сказал, я могу все скушать, все равно он с собой не заберет. Отдохнет немного и уедет. Я думал, он спросит о Вове, но он о нем даже не вспомнил. Только поинтересовался, что я делаю, работаю ли уже. Я ждал, когда он выйдет, чтобы снова пойти на Бродвей. Наконец, он появился, и мы вышли на улицу. Сел в машину и уехал. Даже забыл попрощаться, так торопился.