Скотт Брэдфилд - Хорошая плохая девчонка

Профессор Реджинальд пришел навестить меня в тюремную больницу и принес мне кое-какие книги. Одна из них — еще один роман моего любимого писателя Уильяма Сомерсета Моэма, но читать мне совсем не хочется.

Мне кажется, надзиратель Харрисон принадлежит к числу тех людей, которым нравится заниматься сексом с трупами.

Сегодня я начала читать свою новую книгу, когда мне делали переливание крови, чтобы не смотреть на иголку и пузырек. Мне кажется, им надо закрывать голову занавеской от остального тела, когда они берут или вливают человеку кровь.

Я вообще-то не имею ничего против крови. Я просто не люблю на нее смотреть.

Книга «Острие бритвы» оказалась настоящей находкой, это моя самая любимая книга из тех, что я когда-либо читала.

В ней рассказывается об американце Ларри Дарреле, который решил покинуть этот чересчур материалистичный мир и отправился искать истину и ответы на свои вопросы. Он уезжает в Тибет, встречается там с мудрыми людьми и в конце концов понимает, что может найти истину и ответы на свои вопросы где угодно, даже будучи простым таксистом.

Интересно, сидел ли Ларри Даррел когда-нибудь в тюрьме Техаса, ожидая смертной казни?

Снова приснился сон о Длиннолицей Ведьме. Но кажется, я вовремя проснулась.

Сегодня я чувствую себя гораздо лучше. Кажется, то, что вызвало мое недомогание наконец прошло.

Надзиратель Харрисон позволил мне обедать вместе со всеми. Я сидела вместе с Коринной и Люси, и мы, как обычно, обменивались грубыми шутками насчет дерьмовой еды.

— Наша куколка снова с нами, — неустанно повторяла Коринна.

При встрече она обняла меня за талию и легонько ущипнула за ягодицы.

Я была так рада всех видеть, что даже Коринна не раздражала меня своим присутствием.

Надзиратель Харрисон возвратил мне мои телефонные привилегии. Однако он разрешил мне звонить только из своего кабинета, после чего я должна заплатить причитающийся ему так называемый «налог на любовь».

В тюрьме тебе постоянно приходится платить «налог на любовь». Ты только этим и занимаешься.

Сегодня у меня был первый посетитель, с которым бы я встречалась через стеклянную перегородку, за прошедшие два года. Это был мой бывший терапевт по конфликтному анализу и научный исследователь, профессор Александр.

Профессор Александр явно переживал не лучшие свои времена, похоже, процесс естественной реабилитации мало чем ему помог, особенно в психологическом плане. На голове у него была странная металлическая коробка с какими-то проводками наподобие тех, что можно увидеть в школьных автомастерских, а левая рука была в гипсе. Его левое ухо было перевязано только наполовину, и через бинты можно было видеть наложенные швы, а родинки на его лице стали еще чернее и жестче, чем обычно.

Теперь, когда его челюсть обездвижена, профессор Александр был уже не так разговорчив, как раньше.

— Как печально, профессор Александр, — говорю я ему. — Вы по одну сторону стекла, а я по другую. Вы выглядите так одиноко в этой большой комнате, вы ведь там совсем один.

— Т-т-т. И-и-и.

Он произносит эти два звука очень отчетливо, снова и снова.

— Т-т-т-т-т-т. И-и-и-и-и-и.

Я не могу не улыбаться, глядя на профессора Александра. Мистер Большая Шишка, доктор наук из известного университета, который не может даже правильно говорить.

Только когда он пожимает плечами, я понимаю.

— Т-т-т-т-т-т. И-и-и-и-и-и-и-и.

Даже с обездвиженной челюстью профессор Александр не дает мне возможности вставить словечко.

— Я знаю, профессор Александр, — говорю я ему. — Я знаю, малыш. Это я.

Сегодня я целый день чувствовала себя очень хорошо и прекрасно пообедала вместе со всеми.

Все-таки приятно было снова увидеть профессора Александра.

Надзиратель Харрисон говорит мне:

— Нет. Не двигайся. Оставайся в таком положении. Как будто ты без сознания. Ты моя маленькая тряпичная куколка. Моя тряпичная куколка, моя малышка.

Сегодня чувствую себя еще лучше, даже думала о своем будущем.

Когда я отсюда выберусь, то обязательно пересмотрю свои взгляды на жизнь (по крайней мере, те, что привели меня сюда) и буду стараться использовать свое время с пользой для себя, скажем, начну делать какую-нибудь карьеру и займусь писательским трудом или образованием детей.

У меня изначально были особенно теплые чувства по отношению к детям, потому что они всегда счастливы быть там, где они есть, и заниматься тем, чем им приходится заниматься. Если вы предоставите им в распоряжение какой-нибудь уголок, будь то солнечный двор или даже мрачноватый подвал, они всегда могут играть там часами в своем маленьком воображаемом мире, находя веселье и удовольствие в, казалось бы, совсем неожиданных местах. Хотя получить лицензию на преподавание в общественной школе будет для человека в моем положении крайне нелегкой задачей, даже после того как меня (совершенно справедливо) полностью оправдают. Но я знаю одну вещь, которая помогает мне жить, — ты можешь достичь всего, чего хочешь, если будешь неутомимо стремиться к этому и не будешь принимать «нет» в качестве ответа на любой вопрос.