Виталий Кривенко - Экипаж машины боевой

Я сидел на броне и набивал «магазины» патронами готовясь к проческе, вдали показался БТР, через минуты три к нашему блоку подкатила машина ротного. Пацаны уже попросыпались и начали друг за другом вылезать из люков.

– Ну, как спалось, вояки? – спросил ротный.

– Спалось нормально, теперь надо думать, как бодрствовать будем, – ответил я.

Петруха, высунувшись из люка, начал мне показывать жестами из-за спины ротного, мол, чарс есть?

Я кивнул, Петруха нырнул опять в люк, спустя время из десантного люка вылез Закаров и направился ко мне. Когда он подходил, я заметил у него синяк под глазом, и еще он закусывал губу, судя по всему, она была разбита.

– Петруха меня послал к тебе, – сказал Закиров опустив лицо, чтоб я не видел синяк у него под глазом.

– Кто тебе фонарь поставил?

– Да это я ударился в БТРе.

– Кому ты эту туфту вешаешь, Закиров? Ротному будешь эти сказки рассказывать. Смотри на меня.

Закиров поднял голову.

– Носорог? – спросил я его.

– Да нет, Юра, это я сам.

– Так, значит Носорог, больше не кому. Ну ладно, я ему Козу сделаю.

Я достал из кармана пластинку чарса и протянул ему, он взял и направился в свой БТР.

Ротный в это время, усердно что-то разглядывал в бинокль.

– Что там такое, командир? – спросил я.

– А это фрагмент из кинофильма «к нам приехал цирк», – ответил ротный, продолжая разглядывать подъехавшую технику.

– Какой еще цирк? – спросил я ротного.

– Сарбосы прикатили, наверное, с нами на проческу собрались.

– Это что, шутка? – с удивлением произнес я, и перепрыгнул на БТР ротного.

– Да нет же, все это вполне серьезно, – ответил ротный и протянул мне бинокль со словами:

– На, посмотри на это ополчение.

Я взял бинокль и стал смотреть: возле крайнего танкового блока действительно расположились сарбосы, там я заметил несколько танков образца Т-34 и пару машин БТР-40. Какой-то сарбосовский офицер стоял на броне танка, и что-то торжественно объявлял своим воякам. Меня приколола видуха БТР-40, этакий броневик с открытым верхом, в кузове которого сидели сарбосовские солдаты в два ряда, они держали перед собой автоматы и слушали офицера.

– Если одеть буденовки этим воинам в броневике, то смотреться это будет, как Ленин в октябре, – промолвил я и передал бинокль ротному.

– Ну ладно, готовьтесь, а я смотаюсь к крайнему блоку, узнаю, что там за катавасия, – сказал ротный и крикнул водиле:

– Петруха, трогай!

Ротный укатил в сторону сарбосов, а я продолжил набивать рожки патронами. Подошли Туркмен с Хасаном.

– Че ротный хотел? – спросил Хасан.

– Да так, мотается, делать ему нечего. К нам «зеленые» прикатили, на проческу пойдут тоже.

– Да ну, сарбосы с нами на проческу? Ты шутишь, Юра, – удивился Хасан.

– Да какие шутки, вон они у крайнего блока.

Хасан залез на броню и стал разглядывать сарбосов.

– Да ты иди глаза промой, и вообще умойся весь, а то у тебя вид, как будто по твоей роже танки буксовали, – сказал я Хасану.

– Точно сарбосы, вот прикол. Сапог, возьми котелок, набери воды и польешь мне! – крикнул Хасан, слезая с брони.

Со стороны гор показались четыре вертушки и взяли курс на кишлак. Я встал и крикнул пацанам:

– Мужики, готовимся быстрей, хорош тормозить, вертушки уже летят бомбить кишлак, скоро нас припашут.

Я запрыгнул в БТР и стал надевать на себя причандалы. Особенно готовиться не надо было, все уже было давно готово, «лифчик» затарен всем необходимым, магазины забиты патронами, оставалось все это напялить на себя и ждать приказа к выдвижению. Надев на себя все необходимое, я вылез из машины, и стал все это на себе поправлять. На мне была каска, бронежилет, поверх бронежилета я напялил «лифчик» с дополнительными боеприпасами и сигнальными ракетами. Потом я нацепил фляжку с водой на ремень и затянул его покрепче, чтоб бронежилет не болтался, поверх ремня я надел патронташ с гранатами для подствольника, проверил штык-нож, ножны от которого были закреплены к полусапожку на правой ноги. Ну, вроде все в порядке, и все на месте, и закурив сигарету я приготовился наблюдать, как вертушки будут пахать кишлак, вертушки в это время как раз были на подлете к кишлаку.

Спустя время ко мне подошли пацаны и тоже сели рядом, один Туркмен остался в кабине на рации, мы некоторое время сидели молча, и наблюдали за бомбежкой. Вертушки кругами вились над кишлаком, и черные полосы от ракет то и дело резали воздух, разнося в пыль дувалы.

Хасан достал забитую сигарету и предложил нам, мы отказались, тогда он прикурил ее и стал курить сам. Я вообще удивлялся с Хасана, ему пофигу, когда обкуриться, перед боем, после боя, или во время него. Я же старался не обкуриваться в экстремальных ситуациях, чтоб не торчать на изменах, да и обламываться под кайфом не очень-то приятно, тут и в нормальном состоянии нарываться на засаду облом, а по раскумарке облом в двойне. Хотя в Афгане подобные ситуации предугадать невозможно, и бывало не раз, когда колонна попадает под обстрел, а ты в этот момент накуренный, как удав. Духи, конечно, тоже все обкуренные чарсом, и еще покруче нас. Но тут разные ситуации, духи настроены на обстрел, ждут его и готовятся, поэтому им по кайфу долбить по нашим колоннам, особенно с гор. А мы-то не ожидаем этого, и думки у нас левые, а тут вдруг – нате вам, посыпался свинец на головы и пошла канонада. И уже после всего произошедшего сидишь и думаешь, неужели я живой, неужели пронесло, и зарекаешься, что все, мол, больше курить не буду этот проклятый чарс, но проходит час-другой и снова пошел косяк по кругу, и ничего с этим не поделаешь, это Восток, кто не был там, тому не понять.