Владимир Познер - Одноэтажная Америка

Мы решили записать интервью с Минэром, но вошел мистер Янг и прервал наш разговор.

— Пока вам разрешено разговаривать только с заключенными. С офицерами нельзя, — сказал Янг.

— Почему?

— Я только что сказал почему.

Нам ничего не оставалось делать, как согласиться с мистером Янгом. И мы направились в помещение, где проходили посещения. На каждого заключенного был заведен так называемый лист посещений, в который записывались фамилии гостей. Разрешалось не более десяти человек, по два визита в месяц для каждого гостя. Довольно много для тюрьмы.

Затем мы пошли смотреть камеры заключенных — маленькие комнатки, закрытые тяжеленными металлическими дверями. Мы прошлись по основным коридорам тюрьмы. Я удивлялся тому, что все заключенные были одеты очень свободно, в джинсы и рубашки, а не как полагается, в униформу. На многих людях были кольца, цепочки, ремни с металлическими пряжками — потенциальное холодное оружие. На майке одного заключенного я прочитал: «Ангола — не самое лучшее место». Большинство заключенных были черными, но и белые тоже встречались. Обычно в других тюрьмах белые и черные общаются обособленно, группами. Здесь не было ничего подобного.

Я подозвал одного заключенного.

— Извините. Мы снимаем документальный фильм, и хотели задать вам несколько вопросов.

— Нет проблем.

Я рассказал ему о том, что нам удалось увидеть.

— Ваша тюрьма сильно отличается от других тюрем.

Он улыбнулся.

— Warden Cain поменял многое. Начальник часто приходит к нам, и любой из нас может просто подойти к нему и поговорить о чем угодно, рассказать о своих проблемах.

Мы увидели молодую женщину, офицера, латиноамериканку, которая беседовала с группой заключенных. Она повернулась к нам с улыбкой. Мы спросили, ответит ли она на пару вопросов.

— Я был во многих тюрьмах, но я нигде не встречал подобной атмосферы… Она кажется… расслабленной . Или я пропустил что-нибудь?

— Нет. Это на самом деле так. Я работала двенадцать лет в другой тюрьме, здесь я всего четыре месяца. У нас все по-другому. Я стараюсь относиться к заключенным с уважением, и они отвечают мне тем же.

Мы отправились на второй этаж основного здания, где располагался церковный колледж. Студенты-заключенные могли здесь получить образование за четыре года.

В церковном колледже мы поговорили со священником о расовых взаимоотношениях в тюрьме. Расовые разногласия не исключены, заметил он, но здесь они почти не проявляются. Не так давно, месяц назад, белый заключенный был выбран черными прихожанами на должность пастора. Священник также не упустил возможности сказать нам о том, что он отдает должное начальнику тюрьмы и считает его подарком Господа.

После этого мы поехали на поля. Двадцать молодых черных заключенных в полосатых робах стригли траву. Вооруженные винтовками «Ремингтон» белые офицеры на лошадях наблюдали за их работой. Они стояли через каждые двадцать ярдов. Тележка, запряженная лошадью, развозила кувшины с водой. Стояла тридцатидвухградусная жара. Люди часто подходили к тележке, чтобы утолить жажду. Работающим не разрешалось разговаривать. Заметив двух болтавших заключенных, офицеры что-то крикнули им.

Я спросил, в каком блоке содержатся работающие здесь мужчины. Мне ответили, что в четвертом. Четвертый блок предназначался для людей, совершивших сексуальные насилия.

На территории тюрьмы располагался питомник, в котором содержались охранные и следовые собаки. Специалистам-кинологам удалось вывести особую породу охранных собак путем скрещивания овчарки и волка. Следовую службу здесь несли бладхаунды. Когда мы вышли из машины, собаки залаяли, приветствуя нас. Бладхаунды, эти длинноухие собаки с печальными глазами, столпились около вольера, виляя хвостами, требуя приласкать их.

Мы подошли к главному тренеру-кинологу, невысокому и жилистому молодому человеку. На голове у него была бейсболка. Я сказал, что живу в Монтане и еще мальчишкой ходил на охоту с бладхаундами. Он улыбнулся и ответил, что всегда хотел поохотиться в Монтане.

Собаки содержались в прекрасных условиях и были в отличной форме. Ваня Ургант отметил, что все собаки довольно дружелюбны. «Это потому, что они начинают учиться брать след за награду. А награда — это сосиска. Мы тащим сосиску по земле, собака идет по следу, тренируется. И в конце концов получает заслуженную награду. Когда мы пускаем собаку по следу сбежавшего заключенного, она ждет, что ей опять дадут сосиску. Собака начинает вилять хвостом — это значит, преступник близко, и нам приходиться ее останавливать. Ведь тот парень не собирается давать ей сосиску…» — рассказывал главный тренер.