Ольга Погодина-Кузьмина: Адамово яблоко (журнальный вариант)

— Большой любви колготки не помеха! — парировал Марков. — А я люблю худышек… Слаще мясо на костях. А ты как, Максимыч?

— Давайте закажем выпить, — предложил Георгий. — Что-то я устал.

— Обижаешь, — ухмыльнулся Марков. — Уже несут.

И в самом деле, официанты уже ставили на стол графины с водкой и коньяком, закуску. Под изувеченный моцартовский дивертисмент Фред вместе с телезвездой появились на небольшой эстраде.

— Дорогие гости! Те, кого мы рады видеть здесь в избранном кругу…

— Хотим напомнить, что все вы стали участниками лотереи, призы для которой предоставлены спонсорами показа.

— Это авторские скульптуры литого серебра из коллекции Cosas del Amor, модные и прогрессивные аспекты современной жизни.

Публика за столами жидко поаплодировала.

— Ну как ты встретился-то, расскажи, — обратился к Георгию Казимир. — Чего там Вальтер?

— Как всегда полон оптимизма. Замутил этот проект с Ханты-Мансийском. Я до последнего не верил.

— А ты-то сам сделал, что хотел?

— Плюс-минус… Есть кое-какие мысли. У вас тут как идет?

— Идет хорошо. Только мимо.

Марков вернулся от стола москвичей, улыбаясь загадочно, как чеширский кот.

— А московские в сауну собрались. Может, а?.. Махнем тоже, как взрослые? Организуем небольшой пихничок — трое в лодке, не стесняясь собаки?

— Я пас, — отозвался Казимир. — Домой и в люлю.

— Да устали, Саша, — поддержал Георгий. — Я утром с самолета… Поезжай с ними, если хочешь.

— Ладно, подавитесь. Отправлюсь тоже спать…

— Надо только призов дождаться, — Казимир глянул в сторону распорядителей. — Вдруг дадут чего-нибудь?

Марков хмыкнул.

— Не надейся, Казинька, мы с тобой мимо кассы. Там всё замастырено. Максимычу, может, и перепадет, а нам с тобой не по ранжиру.

— А вдруг хоть раз повезет?

— Лот номер тринадцать, оригинальная авторская работа! — объявила в микрофон Джинджер. — Господа, внимательнее проверяйте ваши лотерейные билеты, у кого счастливый номер? Тринадцатый! Откликнитесь, ау!..

— У тебя же тринадцатый, — вскинулся Казимир. — Здесь тринадцатый!..

Георгий опустил взгляд на розовый клочок картона.

— Нет, у меня был двадцать третий.

Чертовщина какая-то. Тройка, семерка, туз…

С серебряной фигуркой на подносе к ним направлялся тот самый манекенщик, что вынес ножницы в начале церемонии.

Прислушиваясь к себе со спокойным любопытством, на этот раз Георгий не почувствовал ничего необычного. Красивый, приятный, хорошо сложен. Но слишком уж юный — лет девятнадцать-двадцать, вчерашний школьник, не о чем говорить.

— Лошадь, что ли? — разглядывая скульптуру, предположил Казимир. — Пегас?

— Собака, — уверенно возразил Марков, — ты посмотри на морду.

— Это цилинь. Единорог. Одно из четырех священных животных, символ счастья и процветания, — пояснил юноша, и его голос прозвучал глуховато и нежно, как виолончель в нижней октаве.

«Вот что», — подумал Георгий, вдруг возвращаясь в ту минуту ослепления на лестнице. Он понял, что поразило его тогда — ощущение весны, цветения, чистой и ясной радости, которое рождалось в душе при взгляде на это лицо.

Любезный сердцу и очам, как вешний цвет, едва развитый…

— Ну что, коньячку, обмыть подарок? — Марков придвинул юноше стул. — Садись, садись, не съедим. Ты новенький? Что-то я раньше тебя не видел.

К удивлению Георгия, парень присел за стол, лишь мельком оглянувшись на дежурного распорядителя.

— Да, я стажер.

— Тогда давай знакомиться. Я — Александр Николаевич, можно просто дядя Саша Марков. Это — дядя Казя. И Георгий Максимович, можно просто дядя Гога. А нас как зовут?

— Игорь Воеводин, — он быстро посмотрел на Георгия.

Слегка вьющиеся волосы отливали платиной, а лицо было такое свежее, как будто он только что умылся родниковой водой с каким-нибудь «детским» мылом. Образ воплощенного здоровья для рекламы йогуртов, если бы не глаза, совсем русалочьи, прозрачно-зеленые, с чуть припухшими веками. «Может быть, линзы, — подумал Георгий. — Нет, похоже, свои».

— До дна, Игорь Воеводин, до дна! — потребовал Марков, поднося мальчику рюмку. — Водка — сила, спорт — могила.

Георгий видел, что компаньон тоже не остался равнодушен к цветущей красоте стажера.

Уже за то, что он сел за стол к гостям, юношу могли оштрафовать или даже уволить, но то ли от неопытности, то ли из какого-то нахального расчета, он продолжал делать невозможные вещи — взял рюмку и выпил. Лицо его вспыхнуло. Сердобольный Казимир протянул ему бутерброд с икрой.