Джоан Барк - Хризантема

Дождь барабанил по крыше дома Имаи и стекал по водосточной трубе, отдаваясь громким бульканьем в стенах гостиной на первом этаже. Матушка Имаи уже погасила свет и стояла в ночном кимоно, прижавшись лицом к стеклянной двери, ведущей в сад. Ей хотелось расслышать за шумом дождя сочный стук плодов, падающих со старой сливы. Дерево уже росло в саду, когда она, еще совсем молоденькая, впервые вошла в этот дом. Тогда, тоже в июне, она еще не знала, что означают эти звуки, и спросила мужа. Папа засмеялся, достал кисти и тушь и написал на листе бумаги два китайских иероглифа: «слива» и «дождь». Вместе они читались как «цую» и обозначали сезон, когда сливы поспевают и падают на землю вместе с дождем, словно увесистые яркие капли… В голову сразу пришла Фумико, спавшая наверху, — тоже большая, увесистая и очень спелая. Только бы упала удачно.

Фумико лежала на футоне и вслушивалась в стук дождя по крыше над головой. Слегка дотронувшись рукой до живота, она застонала. Все было готово. Сумка ее была заранее упакована, а свекровь уже собрала и увязала в узел все простыни и полотенца, необходимые для больницы. Вещи в прихожей, осталось только ждать. Скорее бы…

Погода в Токио стояла жаркая и душная. Фумико беспокойно заворочалась. Почему Хидео так долго не несет пить? В горле у нее пересохло, спина противно ныла, удары сердца глухо отдавались в ушах. Она закрыла глаза, стараясь думать о замечательном сыне, которого родит, но на ум приходили лишь дурацкие слова той старухи. Доктор тогда засмеялся и спросил: «Вы ходили к другому врачу?», и она призналась, что про близнецов сказала старая гейша, которая дает уроки сямисэна. «Я не вижу и не слышу никаких признаков близнецов», — рассмеялся он.

Старуха просто решила над ними подшутить, вот и все. Наверное, мальчик очень крупный, вон как брыкается. Даже больно иногда… очень больно…

Больно. Фумико вздрогнула и закусила губу. Болело сильнее, чем обычно… и это была какая-то другая боль, острая, режущая! Фумико ахнула и стала глубоко хватать ртом воздух.

— БОЛЬНО!!! — завопила она во весь голос.

В спальню, запыхавшись, вбежал Хидео со стаканом холодного ячменного отвара.

— Что случилось?

— Не знаю… Помоги мне подняться! Может, мне нужно в туалет…

Белая как мел, Фумико тяжело спускалась по лестнице, опираясь на руку мужа. На полпути вниз ее снова скрутила боль. Хидео вызвал врача и начал считать время между схватками. В три часа утра он отвез жену в больницу.

От матери Фумико знала, как проходят роды, и знала, чего ожидать. Больно должно быть, но боль проходит, как только младенец появится на свет. Но этот младенец заставлял себя ждать. Прождав несколько часов в больнице, Хидео неохотно оставил жену и вернулся домой, чтобы немного поспать и наутро идти на работу. Будда в последние дни был особенно суров.

Мать Фумико просидела всю ночь у ее постели, вытирая дочери лоб и уговаривая потерпеть. Сестры то и дело заходили в палату, проверяя, как идут дела. Фумико умоляла дать ей что-нибудь обезболивающее, но получала каждый раз лишь улыбку и очередное напоминание, что боль при родах — явление нормальное. «Принимать обезболивающее — не по-японски», — повторяли они.

В обеденный перерыв Хидео позвонил в больницу, но Фумико еще не родила. В час дня мать ушла, а еще через час врач осмотрел роженицу и объявил, что она готова. Медсестра велела ей встать и повела по коридору. Измученная, почти совсем без сил, Фумико плелась следом, таща за собой узел с простынями. Сестра посадила ее на стул, расстелила простыни, затем помогла забраться на стол. В глаза ударил ослепительный свет.

— Мама! — закричала Фумико, вся напрягшись от резкой тянущей боли. — Мамочка!

— Терпите, все будет в порядке, — уговаривала сестра, но Фумико уже не могла контролировать звуки, вырывавшиеся из ее груди.

Она увидела на мгновение лицо доктора и услышала его голос:

— Все хорошо, я уже вижу головку младенца.

Фумико зажмурилась покрепче и стала тужиться, как учила мать, напрягая все оставшиеся силы. Доктор что-то делал, и каждое его движение причиняло боль.

Внезапно до ее слуха донесся новый голос, слабый, пронзительный, которого она прежде не слышала.

— Поздравляю, — сказал доктор. — Мальчик! Отоконоко де йокатта! [7] Благодарение богам, мальчик!

— Как я рада, как рада… — повторяла Фумико сквозь слезы, испытывая невероятное облегчение. — Отоконоко де йокатта! Какое счастье…

Уже много месяцев она жила в постоянном страхе. Теперь все было позади. Мальчик! Она все-таки родила мальчика! Как чудесно!