Дмитрий Вересов - Летописец

Они, помогая друг другу, быстро вылезли из подвала, а последним лез Олег, который приставил добытую метлу под углом к стене и смог вскарабкаться по ней почти к самому проему, а оттуда протягивал руку Вадик.

Партизанские действия на сегодня были закончены, и мальчишки разбежались по домам — чистить штаны, курточки и пальтишки. Следовало бы успеть сделать это до прихода родителей.

Когда Аврора и Михаил, поженившись, начали искать варианты обмена квартир, чтобы из двух сделать одну общую, они торопились и не особенно выбирали. Та, что они выбрали после недолгих поисков, устраивала их, так как находилась неподалеку от дома на набережной у моста Лейтенанта Шмидта, где жил Аврорин отец, академик Михельсон. Ходу до дедушкиного дома было десять минут летом и чуть больше — по зимней слякоти и гололеду.

Люди, разъезжавшиеся из не слишком большой коммуналки, Аврору и Михаила обманули, вернее, и не обманули, а просто замазали одно обстоятельство. Квартира проходила по документам как четырехкомнатная, но при кухне имелась еще одна комнатушка, бывшие кухаркины апартаменты. Комнатушка считалась нежилой, так как была слишком маленькой, всего пятиметровой, а крошечное окошко располагалось в двух метрах от пола, то есть ближе к потолку, чем к полу. Прямо из комнатушки был выход на черную лестницу. И жил в этой комнатке, как оказалось, дворник Мухтар, о чем коммунальщики Михаила и Аврору попросту не уведомили, а лишь сообщили, что за кухней есть еще комнатка и за ней — черный ход. Документы на квартиру новобрачные просматривали мельком, не ожидая подвоха, а потом, после беготни с пропиской, после перевозки мебели, уже не оставалось сил все переигрывать назад. Но в их жизни с этих пор значительное место заняла война с дворником, который устраивал пьянки на общей кухне и оказался к тому же любвеобилен: пил в обществе двух-трех подруг — вроде бы подчиненных ему дворничих, которые поочередно оставались у него ночевать и иногда дрались за это право. Тогда было проще: коммунальная драка, вызов милиции и пятнадцать суток отдыха от общества дворника. Чистота в местах общественного пользования, тишина и покой в доме и свежий воздух, не насыщенный сивушными парами.

По-настоящему, по закону, дворник не имел никакого права жить в одной квартире с семьей без согласия на то семьи, тем более что дворников обычно селили на первых этажах. Михаил с ног сбился, обходя инстанции, где охотно признавали его правоту в попытках избавиться от соседушки; ему давали обещания: как только, так сразу. Как только найдется комната на первом этаже в пределах дворницкого участка товарища Нигматуллина, как только соседи в этой квартире дадут свое согласие принять в свою дружную коммунальную семью дворника, так сразу товарищ Нигматуллин переедет на новую жилплощадь. Вместе со своим личным ведром для ночных отправлений, крайне неаккуратно опорожняемым по утрам в туалете. А что до пьяных дебошей, так о чем речь: его каждый раз сажают на пятнадцать суток, он свое отбывает, а за одно и то же у нас пока еще наказывают один раз. Набуянил — отсидел, вернее, отработал. Вы жалуетесь, что ругается при детях, так ведь не докажешь. Ах, докажете? Тогда другой разговор. Тогда можно будет и о суде подумать, и о сто первом километре, и даже о двух годах на химии.

Что касается Вадика с Олегом, то на самом-то деле в квартире они с дворником почти никогда не сталкивались, Аврора запретила им нос казать на кухню, если Муха Навозная был дома. Зато во дворе шла война, партизанские действия. Организовывались настоящие диверсии, не всегда даже безобидные. Понятно, что Муха зверел, но он пока еще не мог прищучить дворовую банду, которую сколотили Олеж-ка и Вадик. Муха пытался на них жаловаться, но ему не слишком поверили. В школе-то мальчишки не безобразили и учились весьма прилично и жили в благополучной полной семье с двумя родителями, людьми интеллигентными и порядочными.

Их отряд носил актуальное название «Неуловимые мстители» и собирался ежедневно в назначенном накануне месте. Место в целях конспирации всегда менялось. Сегодня это были зады бывшего дровяного сарая, а ныне личного гаража директора магазина телевизоров, завтра — пятачок за котельной, где между булыжниками старинной брусчатки пробивалась первая апрельская травка, послезавтра — большой подвал, с темными провалами, заполненными водой, со скелетами кошек, со страшными толстыми осклизлыми трубами, бесконечными боа-констрикторами и гигантскими анакондами, ползущими вдоль стен.