Томас Бернхард: Из книги малой прозы "Имитатор голосов"

Репортер, пишущий корреспонденции из зала суда, ближе других к людскому горю во всей его абсурдности. Разумеется, в такой близости он не может пребывать всю жизнь, а лишь короткое время, иначе сойдет с ума. Вероятное и невероятное, неимоверное и неимовернейшее видит он в суде ежедневно, а ведь он зарабатывает свой хлеб, сообщая о действительных или только предполагаемых, но, что естественно, лишь постыдных преступлениях, и, разумеется, вскоре вообще перестает чему-либо удивляться. Об одном-единственном случае я все же хотел бы сообщить, потому что не было и нет в моей судебно-корреспондентской практике ничего более примечательного. Старший советник Верховного земельного суда по фамилии Феррари, который долгие годы был самой влиятельной фигурой в Зальцбургском земельном суде — обо всем происходящем в этом суде я, как уже было сказано, много лет подряд писал репортажи, — приговорил к двенадцати годам тюрьмы и выплате восьми миллионов шиллингов штрафа одного, как он заявил в своей заключительной речи, гнуснейшего шантажиста, экспортера говядины из Мурау, если я не ошибаюсь, и уже после вынесения приговора судья вдруг снова поднялся со своего места и сказал, что преподаст сейчас собравшимся наглядный урок. После этого непривычного заявления он молниеносно сунул руку под мантию, в карман пиджака, достал снятый с предохранителя пистолет и к ужасу всех присутствующих выстрелил себе в левый висок. Одно мгновение — и он был мертв.

Пожилая дама, жившая с нами по соседству, зашла в своем милосердии слишком далеко. Она приютила у себя, как ей казалось, бедного турка, и поначалу турок был ей благодарен, ведь новый поворот событий, вызванный милосердием пожилой дамы, позволил ему жить в ее городском доме, который располагался в большом саду, а не перебиваться в предназначенном под снос бараке для строителей. У пожилой дамы он устроился садовником и был мало-помалу одет ею во все новое, и сверх того — еще по-настоящему избалован. Однажды турок явился в комиссариат полиции и признался, что убил даму, которая из милосердия взяла его к себе в дом. Задушил , как установила судебная экспертиза во время сразу же предпринятого осмотра места преступления. Когда на суде турка спросили, зачем он убил, а точнее, задушил пожилую даму, он ответил — из милосердия.

Один турист, который подсел к нам, скорее всего, потому, что мы показались ему интереснее других пассажиров поезда, направлявшегося вниз, в долину, — а ехали мы в пещеру Айсризенвельт, в Страну ледяных великанов близ Верфена, — рассказал, сколь глубоко он несчастен из-за того, что в ответ на вопрос, где бы провести отпуск и как следует отдохнуть, предложил коллеге, такому же банковскому служащему, как и он, совершить круиз по Адриатическому и Средиземному морям, когда-то доставивший ему самому немало удовольствия. И вот, по словам нашего попутчика, корабль, на котором его коллега пустился в плавание к Дубровнику, на Корфу и в Александрию, по все еще неустановленным причинам потерпел крушение поблизости от Крита, и коллега утонул вместе со всеми, кто совершал — как выразился наш попутчик— это странствие к катастрофе. Должно быть, пошел ко дну вместе с быстро затонувшим кораблем. Кораблекрушение и гибель коллеги настолько, мол, его поразили, что вот уже много лет он не находит себе покоя. Нас он спросил, что ему теперь делать, как освободиться от угрызений совести, однако дать ему совет мы не рискнули.

В окрестностях Гросгмайна, куда мы вместе с родителями частенько ездили на выходные в так называемом ландо, которое было сделано еще в прошлом столетии в знаменитой своими экипажами эликсхаузенской мастерской, на лесной дороге мы вдруг увидели человека лет сорока-сорока пяти — а мы, надо сказать, очень быстро ехали под гору, чтобы вовремя добраться до тяжелобольного дяди, который обитал в охотничьем домике, выкупленном нашим дедом в начале века у одного из князей Лихтенштейнских и перестроенном им в философских, как он всегда выражался, целях, — так вот, человек этот, пытаясь нас задержать, стал посреди дороги и был настолько дерзок, что даже схватился за лошадиную упряжь и попробовал остановить ландо, что ему, естественно, сделать не удалось. Незнакомец действительно только в самый последний момент сумел отскочить в сторону и, несколько раз перекувырнувшись, избежать грозившей ему опасности, как мне с трудом удалось разглядеть в быстро наступавших сумерках. По правде говоря, мы решили, что наткнулись на одного из тех субъектов, которые промышляют темными делишками именно здесь, на баварско-австрийской границе, после того как, выражаясь языком юридическим, совершили побег из одного из наших многочисленных мест лишения свободы, — что и поставило нас перед необходимостью не останавливаться. Факт остается фактом: из подобных соображений мы бы без колебаний даже переехали незнакомца, вдруг оказавшегося у нас на пути, лишь бы самим не стать жертвами преступления, чего мы в тот момент опасались. На следующий день один работающий у дяди лесоруб рассказал нам, что в лесу, через который мы ехали прошлым вечером в ландо, было обнаружено изувеченное и замерзшее тело мужчины, который, как вскоре выяснилось, был одним из лучших работников дядюшки и человеком, очень ему преданным. Естественно, мы и словом никому не обмолвились о нашем ночном происшествии и просто передали глубочайшие соболезнования вдове того, кто покинул сей мир столь трагически.