Юрий Калмыков - Повеситься в раю

– Да! – согласился Дмитрий. – У нас есть хороший повод для брудершафта!

Оба рассмеялись и выпили на брудершафт.

– Я думаю, Дима, что мы будем друзьями!

– А я думал, что мы уже друзья. На «вы» – я просто привык так обращаться, мне так удобно.

– Я тоже так думал! Наверно, я излишне церемонный, нерешительный, как говорит Эллочка. Мне нужно всё по порядку! Сначала выпить на брудершафт. Потом я спросил бы, нравится ли тебе Эллочка. Это я сейчас понял, что во мне заложен этот план. Как компьютерная программа. От этой дряни мне нужно избавляться! Что спрашивать, нравится ли тебе Эллочка? Это же очевидно!

– Очевидно! И я бы тебе ответил: мне кажется, что мы с Эллочкой вообще родственные души, только я мужчина, а она женщина. Опять ты не доверяешь жизни, Станислав!

– Ты прав! Я сейчас позвоню Эллочке и скажу ей, что нам ужасно скучно и что мы с тобой её с нетерпением ждём!

– С большим нетерпением!

– С огромным нетерпением!

Станислав, предвкушая эффект от своих слов, стал звонить Эллочке. Но её мобильный телефон оказался отключенным. Он сделал несколько попыток.

– Сколько раз я просил её не отключать мобильный! Это какая-то абсолютная безответственность!

– Не отвечать по мобильному телефону в такой ситуации – это безответственность! – согласился Дмитрий.

– Где её искать? Она поехала с кем-то трахаться! – нервно произнёс Станислав.

– Ты ревнуешь?

– Нет! – Станислав успокоился. – А, наверно, да! Как в юные годы, с первой женой.

– Значит, ты и ко мне тоже должен ревновать.

– Нет! К тебе нет. Я знал, что она мне изменяет. Такой уж у неё характер! И меня это не волновало. Если она получает удовольствие, то почему бы и нет? Немножко… как бы это сказать? Боишься, чтобы её не унизили, не оскорбили, как какую-нибудь проститутку. А к тебе какая может быть ревность? Ты восхищаешься Эллочкой и как-то трепетно к ней относишься. К тому же у нас всё открыто! А тебе тоже приходится ревновать свою жену?

– Нет, Станислав, моя жена очень домашняя и очень стережёт семейный очаг. Мне кажется, ей о других мужчинах и подумать страшно! Ведь это какая опасность для семейного очага! – Дмитрий улыбнулся, что-то себе представив. – Если я предложу ей заниматься любовью вчетвером, это будет для неё жутким стрессом! И трахаться она, наверно, будет с большим ужасом!

«Красота спасёт мир, – вспомнил Рабинович известное изречение. – Так вот когда она его спасает!»

Рабинович находился посреди огромного пространства. Вверху стояли нежно-сиреневые облака, среди небес изумительных оттенков света, спокойствия и тишины. Душа была наполнена невыразимой радостью и покоем.

Повернувшись, он увидел женщину изумительной красоты.

– Боже мой! – с восхищением воскликнул Рабинович. – Какая чудная женщина! Я сейчас умру!

Женщина слегка удивилась.

– Идём! – сказала она и пошла. Её чудесные волосы были заплетены в длинную косу, почти до самых пят.

– Какие у вас замечательные волосы! – восхитился Рабинович. – Ни разу в жизни таких не видал! Кто вы, прекрасная незнакомка?

– Смерть! – бросила через плечо женщина.

– С косой? Ах, вот в чём дело! У вас коса из волос, а вовсе не та, которой косят! А вы знаете, на земле вас представляют совершенно иначе, и с косой путаница происходит! А куда мы идём?

Смерть промолчала.

– Простите, не могли бы вы ответить на мой вопрос? Я спросил: «Куда мы идём?»

– Идём! – бросила смерть через плечо.

– Что значит «идём»?! – возмутился Рабинович.

Смерть как-то плыла над поверхностью, а Рабинович шёл за ней ускоренным шагом.

– Я вам не пешка какая-нибудь! И, между прочим, у людей принято смотреть друг другу в лицо, когда они разговаривают! Правда, у моей жены такая же отвратительная манера – разговаривать с человеком, а смотреть в другую сторону. Я с этим хамством больше мириться не намерен, ни там, ни здесь! Я возвращаюсь обратно!

Рабинович остановился.

– Если знаешь, куда идти, так иди сам! – обиделась женщина. – А ко мне больше не приходи!

В это мгновение он провалился в какую-то кромешную тьму. И падение было ужасным! Так плохо ему ещё никогда не было. Он ощутил себя лежащим на каком-то жутко холодном полу. Во рту и горле было абсолютно сухо, голова была ватная, и в то же время малейшее движение вызывало пронзительную тошнотворную боль. Но холод! Жуткий холод заставлял дрожать всё тело. Онемевшие руки и ноги с трудом ощущались и плохо двигались. От холода не было никакого спасения!