Юрий Буйда - Все проплывающие

– Ну да, – пробормотал доктор Шеберстов. – Нож.

Нож. Из тех, которыми полагается обмениваться побратимам. Чин чинарем. Нож Ируса с надписью на лезвии «Ирус» – у Вилипута. Нож Вилипута с надписью на лезвии «Вилипут» – у Ируса. Неизвестно, думал ли он об этом прежде. Вряд ли. Но это был его последний шанс. И вряд ли он сказал об этом Ирусу. Просто – сделал. Ирус услыхал сдавленный стон. Поначалу не обратил внимания: ну стонет – и пусть себе. Но звук был такой… И тогда Ирус встал со своего чурбачка и подошел к скорчившемуся в дальнем углу Вилипуту. «Эй, ты чего? – Толкнул его ногой. – Чего с тобой?» Стон угасал. Ируса вдруг затрясло. «Ты чего, зараза?! – заорал он. – Я тебя, падлу, знаю. А ну-ка!» Схватил Вилипута за плечо и рванул к себе. Отшатнулся. Бросился к двери, забарабанил, завопил: «Эй! Эй там! Скорее! Сюда! Открывайте! Эй!» Вернулся к Вилипуту. Тот еще дышал. «Погоди, братан, – зашептал Ирус, ощупывая мальчика дрожащими руками, – ты погоди… ты чего… ну, дурачок… эй!» Он поднес руки к лицу. Руки были в крови. «Ты чего? – еле выговорил Ирус, упершись остановившимся взглядом в рукоятку ножа, торчавшую между сплетенными на животе Вилипутовыми пальцами. – Вилипу-у-ут! Вилипу-у-у-ут!» Наверное, тогда же – парень-то был тертый, битый – до него дошло: чей нож? Нож – чей? Кому он докажет, что нож с надписью на лезвии «Ирус» принадлежит не Ирусу? После всего случившегося как он докажет, что нож принадлежит вот этому хиляку, который использовал свой последний шанс? «Гад! – закричал Ирус, вырываясь из рук лесника. – Он же меня подставил! За что? За что-о-о?!» Лесник рывком прижал парня к стене. Леша и сюда добрался ползком, отпихнул локтем лесникову ногу, протиснулся в угол, уткнулся лбом в окровавленные руки малыша, замер. Ему никто не был нужен. Он все сделал как всегда. Он. Сам. Один. Остальные, как всегда, были не в счет.

Черную брезентовую кепку Илья Духонин натянул на свою бритую голову с такой силой, что она затрещала в швах, – напялил до бровей, двумя пепельными дугами сходившихся на переносье, – с закрытыми глазами и выражением мучительной боли на обычно бесстрастном лице, выжженном жестоким ежедневным бритьем и едким одеколоном. Проверил, застегнута ли верхняя пуговица на рубашке. Обдернул пиджак с дожелта выгоревшими лацканами.

Анна помогла ему облачиться в черную непромокаемую куртку – когда-то это был клеенчатый плащ – и ногой подкатила тележку. Опрокинув ее набок, Илья проверил колеса: смазаны. Отжавшись на руках, впрыгнул на сиденье и всунул обрубки ног в ременные петли. Взял толкушки – два чурбачка, подбитые кусками автомобильных шин, постучал друг о дружку.

– Я сейчас, – сказала Анна, поправляя платок. – Бритва где?

– Да найдем мы вам бритву, – сказал доктор Шеберстов.

– В кухне. – Илья развернулся в сторону двери и резко оттолкнулся, под колесами громыхнули половицы. – На окне.

Дождь был мучительно нуден. Илья обогнул лужу, поверхность которой пучилась дрожащими пузырьками, и вкатился под навес, где грязной ледяной глыбой серела лошадь – Анна успела ее запрячь. Животина переступила с ноги на ногу и потянулась узкой драконьей головой к Илье. Нашарив в кармане кусок сахара, он сдул с него табачные крошки и поднес к жарким лошадиным ноздрям, держа коричневую ладонь ковшом. Брезгливо передернулся, вытер руку о штаны: не любил эти лошадиные нежности, не любил мягкие и пушистые, как жирные гусеницы, животные губы.

Высоко поднимая ноги в резиновых сапогах, Анна звучно прошла по луже и отвязала лошадь.

– Подсадить в телегу?

Он мотнул головой: нет.

– Лопату взяла?

– Все взяла. А вы?

– Я пешочком, – ответил Шеберстов. – Рядышком.

Она взобралась на выглаженную задницей доску, положенную на борта, и легонько шлепнула лошадь по крупу сложенными вожжами.

Илья оттолкнулся и легко покатился по дорожке вдоль заплесневелой понизу стены дома. Анна придерживала лошадь, чтоб муж не отставал. Доктор Шеберстов, в широченном плаще и широкополой шляпе, – гибрид бегемота и портового крана, как говорила Буяниха, – шел рядом с телегой, взмахивая сложенным зонтом в такт шагам. В телеге погромыхивал гроб, который они на пару ладили всю ночь. Неважно оструганный и обитый изнутри квелым розовым ситцем. Внутри молоток и гвозди в промасленном бумажном кульке.

– Черт возьми, ему же предлагали, – негромко проговорил Шеберстов. – Почему он отказался? Люди готовы были все сделать бесплатно.