Наталия Слюсарева - Мой отец генерал (сборник)

«Я внимательно взглянул на Слащова. Меня поразило его лицо. Смертельно-белая маска с ярко-вишневым припухшим ртом, серо-зеленые мутные глаза. Он был напудрен. Пот стекал по его лбу мутными молочными струйками» (А. Вертинский. «Дорогой длинною»).

Напудренных матросов в Кореизе лицезреет перед собой и Феликс. Добра от таковых не жди. Но находчивость молодого князя, его выдержка выправляют, казалось бы, безнадежные ситуации. Вот врывающаяся компания вооруженных матросов – арестовывать отца, Юсупова-старшего. Чтобы потянуть время, Феликс просит предъявить ордер на арест. Пререкаясь, двое отправляются за ордером. Не дождавшись их возвращения, спустя несколько часов убрались и остальные.

Вот в глухую полночь, в ожерельях и брошах, с лозунгами «Смерть собственникам!», «Смерть буржуазии!», – просто бандиты. Морская кавалерия. «Что это, собственно, такое – морская кавалерия?» Но – русский мистраль гостеприимства, откупоренная в компании бутылка вина, наконец, прозвучавший в исполнении хозяина на рассвете, под гитару, цыганский романс – и вполне довольные кавалеристы в замазанных кровью и пудре тельняшках убираются восвояси под теми же лозунгами, что и пришли.

Холодок дула нагана ощутил на рассвете у своего виска и великий князь Александр Михайлович.

Но выдержки хватает не у всех, особенно тяжело женщинам. В Ай-Тодоре они практически под арестом. «Мы все ужасно нравственно страдаем...» – запишет в дневнике великая княгиня Ксения Александровна. А что пришлось пережить императрице Марии Федоровне, уже простившейся, отрыдавшей на перроне в Могилеве – «не рыдай мене, мати» – расставание, не веря, что навечно, с сыном Николаем.

Тогда же Феликс делает еще одну попытку изменить ситуацию, участвовать в событиях: вместе с шурином решает записаться в армию Деникина. Им отказывают ввиду близости к семейству Романовых – это не приветствовалось из-за политических соображений обеими сторонами.

В эти дни поразительна оставленность одних людей другими. О чем и тосковала императрица. А где же «за други своя»?

Никто не заступился, не защитил семью, что на протяжении трехсот лет дарила Россию «великими», «миротворцами», «освободителями».

Никто не встал на защиту, не окружил царя кольцом верноподданных. Кого мы видим рядом с ним, не считая слуг? – одного только доктора Боткина, доктора самого-то беспомощного, из тех, что теряют калоши и пенсне. В обширнейшем российском уезде доктора, по Чехову, возможно, оставались единственно порядочными людьми.

Исторический эпизод. При осаде крепости в Персии Александр Македонский, одним из первых перебравшись через стену, на протяжении нескольких часов оставался один по ту сторону крепостного вала, отражая удары врагов. Воины, обожавшие своего царя, в таком количестве одновременно бросились на приставные лестницы, что те, не выдерживая веса, несколько раз опрокидывались.

Главнокомандующий белыми силами барон Петр Врангель знает, что никто не станет его спасать. Но он должен спасти армию.

Главнокомандующий. Нет, тут не болезнь. Вот уж целый год вы омерзительным паясничеством прикрываете ненависть ко мне.

Хлудов. Не скрою, ненавижу.

Главнокомандующий. Зависть? Тоска по власти?

Хлудов. О нет, нет. Ненавижу за то, что вы меня вовлекли во все это. Где обещанные союзные рати? Где Российская империя? Как могли вы вступить в борьбу с ними, когда вы бессильны?..

Главнокомандующий. Я не держу вас, генерал.

Хлудов. Гоните верного слугу?.. «И аз, иже кровь в непрестанных боях за тя, аки воду, лиях и лиях...»

Главнокомандующий( стукнув стулом ). Клоун!

Хлудов. Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?

М. Булгаков. «Бег»

Никто не прилетел на «фарманах» за великим князем Александром Михайловичем в Ай-Тодор; что так можно спасать, догадается спустя полвека Отто Скорцени, приземлившийся на легких самолетах в недоступных Апеннинах выручать дуче. Однако в случае с великим князем с большой долей вероятности можно утверждать, что своему спасению он был обязан именно летчикам. Назначенный комендантом в Ай-Тодор матрос Задорожный первым делом объявил Александру Михайловичу, что служил у него в авиашколе в 1916 году. К тому времени в Качинской школе было две тысячи летчиков, всех их, конечно, князь помнить не мог. Получивший задание Севастопольского совета, в который входило много качинцев, защитить великого князя от расправы Ялтинского ревкома, Задорожный настоял на том, чтобы все Романовы перебрались в соседнее, как более безопасное, имение Дюльбер, практически замок с массивными высокими стенами. Он советовался с князем, где устанавливать пулеметы для отражения ялтинских анархистов, раздал оружие пленникам, чтобы охранять подступы к дворцу. По всем вопросам обращался к Романову, так что жена великого князя как-то грустно пошутила: «Скоро он придет к тебе советоваться, какими пулями нас лучше расстреливать». Худо-бедно, но они дождались прихода немцев в Крым, и «шеф авиации» на корабле союзников покинул родные пределы раньше других.