Виктор Пелевин - S.N.U.F.F.

Грым подчинился.

С трудом преодолев разбитый взрывами участок дороги, он притормозил. Если кто-то из ганджуберсерков и сохранял боеспособность, он не спешил этим хвастаться.

Камера повернулась к машине и поднялась над дорогой, не отводя от Грыма своих белесых глаз.

— Кажется, он теперь по нам… — начала Хлоя.

Камера опять окуталась дымом. Грым зажмурился и прижал голову к рулю. Прошла секунда, и он услышал три слившихся друг с другом взрыва — но они донеслись из-за спины. В крышу ударило несколько комьев земли, и наступила тишина. Грым открыл глаза.

Только что покинутого ими дома больше не существовало. Не было даже кустов и забора — только расползающееся облако пыли и дыма. Второй самосвал забросало грязью, а лежавшая перед ним свинья исчезла. Наверно, подняла камуфляж, подумал Грым.

— Ох, — прошептала Хлоя, — Вовремя мы вышли… Знаешь что… По-моему, он снова хочет, чтобы мы ехали за ним.

— Я понял, — ответил Грым. — Подними стекло.

— Зачем?

— Пусть думают, что дискурсмонгер едет. С камерой сопровождения. Никто больше не сунется.

Как только Хлоя подчинилась, он нажал на педаль, и моторенваген поехал вверх по улице.

Вдоль заборов жались уцелевшие оркские солдаты. Никто больше не пытался остановить машину. Черный от грязи ганджуберсерк с черепами прапорщика отдал честь, когда тонированные стекла проплыли мимо. Грым решил, что это от контузии, но когда они доехали до следующего патруля, честь отдали уже все солдаты.

— Представляешь, — сказала Хлоя, — каждый день так ездить.

— Куда?

— В Желтую Зону, не меньше. Или даже в Зеленую.

— Быстро надоест, — ответил Грым.

— А я бы всю жизнь могла.

Грым поглядел на нее со смесью недоверия и страха.

У него до сих пор дрожали пальцы, и ему приходилось сильно сжимать руль, чтобы вести моторенваген. А Хлоя, похоже, успела успокоиться — она с интересом глядела в окно, впитывая скользящие по нему оркские взгляды. Грым готов был поклясться, что больше всего на свете ей хочется опустить тонированное стекло, показав публике, кто за ним сидит.

— Куда мы едем? — спросила Хлоя, — В Зеленую Зону?

— Не знаю пока, — ответил Грым, косясь на камеру. — Слушай, а что с берсерками случилось, когда ты визжать начала? Ты их как-то оглушила?

— Нет, — сказала Хлоя. — Их на измену пробило.

— А что такое измена?

— Такое с ними бывает по укурке от резких звуков. Перед боем они затыкают уши специальной смолой, потому что на войне за измену могут повесить. А сейчас война кончилась. И затычек у них в ушах не было.

— Откуда ты это знаешь?

— Так у меня же отец говнокур, — сказала Хлоя, — Ты что, забыл? И дед был берсерк — на трех войнах в заградотряде воевал. Первый раз еще при Просрах. Просрал глаз и два пальца.

— Его в заградотряде ранило? — удивился Грым.

— По ним тоже иногда попадают.

— А отец у тебя воевал?

— Отец гражданский ганджуберсерк. Сторчался на работе. Начинал в налоговом департаменте, а они там три раза в день курят. Он меня раньше ремнем порол, а потом я научилась так визжать, чтоб его на измену пробило. Он теперь, как покурит, в комнате счастья от меня прячется.

Грым вяло подумал, что людей, возможно, мог бы заинтересовать такой военный секрет. Ведь ганджуберсерки — опора режима, и если знать их слабое место… Но по какой-то причине эта мысль не заинтересовала даже его самого и ушла во мглу забвения недодуманной.

Он притормозил у перекрестка, ожидая знака от камеры. Камера велела ехать прямо.

— Нет, не в Зеленую едем, — сказал Грым. — Если в Зеленую, повернули бы направо.

— А куда?

— На рынок. Или… на Оркскую Славу. Это, кстати, было бы хорошо.

— Почему?

— Потому что за нами туда никто не сунется. Демилитаризованная зона. Там только труповозки. Главное через ворота проехать. Там теперь охрана и шлагбаум.

— А что дальше?

— Увидим.

— На вот, надень, — сказала Хлоя.

Грым увидел в ее руке кепку-бейсболку со словом «CINEWS».

— Это дискурсмонгера?

Хлоя кивнула.

— Может, поумнеешь, — сказала она.

Грым не особо верил в такую возможность, но впереди был контрольный пункт, и он надел бейсболку на голову.

Когда машина выехала на рыночную площадь, Грыму снова стало страшно.

Везде были разложены носилки с раненными, и он подумал, что орки могут перевернуть машину дискурсмонгера, или хотя бы забросать ее камнями. Однако произошло как раз обратное — хмурые мужики из мясного ряда, мобилизованные для охраны порядка, быстро освободили ему дорогу, оттащив в сторону лежащих на пути. Никто даже не поднял глаз на тонированные стекла моторенвагена.