Бланка Бускетс - Свитер

Долорс хорошо помнила отвращение, охватившее ее в тот момент, — из-за того, что она узнала про Синту, но еще больше из-за того, что ей сделал предложение человек, которого она не любила. Она уже встала, чтобы немедленно распрощаться с Эдуардом, ответив ему решительным «нет», но тут вспомнила о ребенке и сыром бараке Антони. Девушка вновь открыла коробочку с кольцом, посмотрела на бриллиант, и он снова ее ослепил. Сияние этого камня заставляло забыть о том, что где-то существуют голод, нищета и их неизменные спутники болезни. Она подняла голову и спросила: а если это девочка, тогда что? Эдуард даже не рассматривал такую вероятность, уверенный, что родится наследник. Несколько ошарашенный, он помедлил с ответом: ну, если родится девочка, значит, будет наследницей, такой же бойкой, как ты.

Тебе не кажется, бабуля… Ты не думаешь, что отец несколько подавляет маму? Марти подсел к ней, это было на прошлой неделе, после того как Жофре так своеобразно отреагировал на повышение своей жены. Долорс согласно кивнула. Я знаю, продолжал Марти, что ты разделяешь мое мнение, ты тоже считаешь, что новое назначение пойдет ей на пользу, потому что заставит ее больше себя уважать. Тут Долорс вновь кивнула, но уже не столь энергично, так что внук не совсем понял, что именно она хочет сказать, а она и в самом деле вовсе не чувствовала такой уж уверенности, что должность начальника отдела поможет дочери, однако Марти, конечно, и не догадывался о сексуальных домогательствах владельца предприятия. Внук посмотрел ей в глаза и сказал с некоторым разочарованием в голосе: ладно, бабушка, я вижу, ты не веришь, что мама может справиться с этой работой. Он вздохнул. Ну, поживем — увидим, надеюсь, ты ошибаешься. Я тоже надеюсь, подумала Долорс.

Все происходящее было совершенно сюрреалистично. Сюрреализм — движение, первоначально зародившееся в области поэзии и живописи, выдвинувшее идею передачи реальной работы мышления, основанной на сновидениях и подсознании, с помощью инструмента, получившего название психического автоматизма. Так, еще раз: сюрреализм — это движение, первоначально зародившееся в области поэзии и живописи, выдвинувшее идею… Ну и занудство. Осточертело уже, ходить по дому туда-сюда, талдыча одно и то же, но иначе не запомнишь, когда ты замолчишь, ворчал Эдуард, сил уже нет. Никогда, отвечала Долорс, вот нравится мне повторять эту формулировку снова и снова, пока не впечатается в мозг и не запомнится навсегда. Сейчас Долорс с трудом удерживалась от смеха, наблюдая настоящий, а не книжный сюрреализм: как Леонор радостно складывает чемодан, чтобы отправиться в Германию с этим мерзавцем директором и там через силу лечь с ним в постель. Напевай, дочка, напевай, кто тебя разберет: на прошлой неделе плакала, а сейчас рада уехать. В самом деле, век живи — век удивляйся, Долорс.

Гляди-ка, вот еще одна плакса появилась, глаза красные, опухшие — Сандра. Впрочем, Долорс не сразу обратила на это внимание, устремив взгляд на внучкину талию и выше, до подмышек — сколько петель прибавлять… Ну да, правильно, по одной в ряду. Наверное, это уже профессиональное отклонение, с иронией подумала старуха, сначала интересоваться, сядет ли свитер по фигуре, а уже потом смотреть на лицо. Она подняла голову и увидела заплаканные глаза.

В эту минуту из своей комнаты вышла и Леонор.

— А, Сандра, ты здесь? Я тебя не заметила. Постой-ка… Что у тебя стряслось?

Она тоже заметила зареванные глаза дочери, и Сандра, прижавшись к матери, зарыдала в полный голос. Тут и Марти не выдержал и озабоченно начал выпытывать у сестры, что случилось.

— Ничего, ничего…

— Если б ничего, ты бы не разводила здесь сырость, Сандрета.

Марти иногда называл ее Сандретой.

— Экзамен завалила? И из-за этого расстроилась?

Леонор погладила дочку. Сандра, давясь слезами, помотала головой. Долорс сразу смекнула — дело в том парне, они расстались, вот девочка и получила первый жизненный урок.

— Что же все-таки произошло? Ну, успокойся, Сандра, успокойся…

Леонор встала, чтобы взять пачку бумажных платков, тот самый «Клинекс», который осушает слезы всем, и подала ее Сандре. Та высморкалась, вытерла глаза и насморочным голосом прогундосила:

— Ой, мама, у меня был парень, а теперь он меня бросил. Он теперь ходит с другой, потому что я ему больше не нравлюсь.

Как все просто. Леонор перестала гладить ее по голове, посмотрела ей прямо в глаза и несколько желчно произнесла: