Георгий Давыдов - Крысолов

Вчера, например, разбил нос. Вашему? Вчера же сломал у Половцевых великолепную грушу. Мадьярскую? Третьего дня он, Феодорчик, — вот божий дар! — кокнул сахарницу за столом у Полежаевых. Удивлялся, между прочим (и напихав рот баранками), что теперь крестьян не секут кнутом. Взрослые вздумали спорить. Подумаешь, телячьи нежности! — возгласил он и, кстати, авторитетно прибавил (заметили, какие у него полыхали глазенки?), что его папа говорит именно так. Что уж: и отец (намекали, приоглянувшись) ведь не очень здоров… Как вам его идея, что от газет происходит рак носоглотки? Вдох-выдох и свинец от шрифта уже делает свое дельце! А неприличный гогот, когда ему рассказали про вегетарианский суп Толстого? А что глупее художника, чем Репин, он не встречал? А острота про Горького, который напоминает ему трактирного полового, плюнувшего украдкой вам в чай? Разумеется, Горький — не сахар (хо-хо), но ведь Чехов заступился за Горького, когда… Заметьте, что среди его знакомцев — да Буленбейцера же! — например, Пуришкевич. Согласимся, в последнем наблюдается нечто от мясника. А эта страсть палить в сарае из пистолета! Вы знаете, графиня Бушплукс жаловалась на грохот и запах пороха. Вы не замечали, что доктор Бехтерев, когда наталкивается на Буленбейцера, как-то нарочито приподнимает шляпу?

В крысах — что уж тут — приятного мало. Так попросите дворника! Думаете, он прислушался? Важно сказал, что ведет свой род от пса Петра Великого — и с удовольствием делал и будет делать черную работу. Еще добавил, что, если Россия когда-нибудь погибнет, то не от крыс, — их можно и передушить, да и сами они передушат друг друга, — а от маниловых, от болтунов… Видите, какая начитанность…

Да, странное дело: сколько навыдумывали люди теорий, объясняющих их же, людей. Тогда, серебряной зимой 1911 года (вся Нева была не белая во льду, как обычно, а серебряная — почему так?), тогда, повторяем, в умных гостиных прискучила теория косматого Маркса — кому-то, например, хочется есть, а кому-то, например, пора лопнуть от жира. Она, теория, не учла тонкостей: есть, допустим, уже не хочется, а жить все равно тоскливо, тоскливо… Кстати, Полежаев-старший заметил, что если Маркс вдруг одолеет (ну это дудки!), то испарится потом как раз от подобной необъяснимой тоски. Русских щей, пожалуй, будет вдоволь, но зеленой, как щи, тоски будет больше.

Тут и воспряла теория духа: человек, как ни старомодно звучит, ангелоподобен. Толстый Буленбейцер, вышагивая по дачным дорожкам с палкой наперевес, запомнил гостя у Полежаевых — болтливого и в берете — который огненным голосом повествовал про ангелов и про бесов (причем получалось, что он лично видел бесов, прыгавших по лысине какого-то картавого человечка — правда?!). Только в Париже, потом, Буленбейцер понял, что оратор в берете — это знаменитый… — всегда запинался об его фамилию — знаменитый Фердяев. Бердяев? — переспрашивал с недоверием — Хы. Bon [1] Хорошо (фр.). , Бердяев… Впрочем, я не уверен. Россия тогда была особенно богата талантами. Пожалуй, все-таки того звали Фердяев. Почему все лавры должны доставаться, да-да, я знаю, Бердяеву? Фердяев тоже говорил ярко…

Впрочем, в доме у Буленбейцеров была своя теория, неоригинальная, конечно же, но точно — добротная: порода. Каков отец, таков сын; каков сын, таков внук; каков внук, таков правнук; каков правнук, таков праправнук — вам всех перечислить? Первый Буленбейцер появился в России еще в 1696 году — и этим все следующие Буленбейцеры шумно гордились — «Мы не какие-нибудь петербуржские немцы, которые лба перекрестить не умеют. Мы немцы свои — московские…» Да немцы ли? А может, голландцы? Шведы? Датчане? Скажем, шотландцы? Ведь откуда появились Буленбейцеры — было не вполне ясно. Вдруг — евреи? Не думайте, что подобная шуточка выводила Буленбейцеров из себя — напротив, была хорошим десертом. В конце концов, барон Шафиров был евреем и, сказывают, зажимал нос, когда подавали свинину. Но ел.

Как и Шафировы, Буленбейцеры выслужили баронство. Никогда не скрывали — чем. Первый Буленбейцер, кстати, Теодор (они через одного назывались Федорами) — был личным псарем государя. Но, вспомним, Петр Великий, в отличие от своего отца, не любил охоты и не держал охотничьих собак. А вот буленбейцеры — псы-быкодавы — ему приглянулись в Курляндии. Их держали тамошние бароны, чтобы травить крестьян. Нет, отнюдь не только крестьян. Не следует преувеличивать мелкие неприятности феодализма — снисходительно замечал Буленбейцер-старший. Оброк, барщина, право первой, хо-хо, ночи (можно подумать, что грудастым крестьянкам это обязательно неприятно!) А травить собаками собственных работников? Неразумно. Лучше спустить пса на конокрада-цыгана, полезно на халдея-знахаря, приятно на жида-голденмахера, почему бы не на соседа-барона (вы заметили, какая у него глупая рожа?), при определенных обстоятельствах (не ради каприза) можно на епископа (да, можно) — к примеру, запретит вам жениться в четвертый раз. А это разве хорошо, когда два месяца вы без жены? Жены ваши умирают от разных хворей — допустим, от горячки, допустим, от меланхолии, допустим, кости вдруг сломались отчего? допустим, удрала к родителям — и что же: взять жену новую или осадить замок удравшей? Это веселое дело — жечь, сечь, выламывать двери, попутно исправляя свои денежные дела, — но лучше просто вновь жениться. Посмотрите, какая она, невеста, ей уже исполнилось двенадцать, разве можно откладывать? К тому же крестьяне — вот и повод о них подумать — так мрачны, так недовольны, что вы вновь галопируете веселеньким вдовцом.