Бел Кауфман - Вверх по лестнице, ведущей вниз

— Тихо! Я требую полной тишины! — Он был в бешенстве. — Прекратить все разговоры! Кто посмеет открыть рот, будет иметь дело со мной. Чтобы я больше не слышал ни звука.

Они подчиняются. Прекращаются все разговоры. Ни звука. И потом медленно, методично, в напряженном молчании они как по команде начинают бить тарелки, бутылки, бросать книги, подносы, бутерброды. Представь себе эту бунтующую банду, топот ног, звон стекла и беспомощный свист Макхаби!

Зрелище было необычным и пугающим. Кто позвал полицейских, откуда они взялись, не знаю — но стоило им появиться, как вместо разъяренной банды передо мной оказались ребята, медленно отступившие на свои места в том же угрюмом молчании.

— Боюсь, не моя ли это вина, мистер Макхаби, — начала я.

— А чья же еще, черт возьми?! Я предупреждал вас. Я знал, к чему ведут ящики пожеланий и разговоры по душам. Вы мне не верили? Теперь, может быть, поверите.

Потом полетели циркуляры, распоряжения, указания: «предусматриваемые наказания», «твердые меры», «фамилия и имя каждого ученика, находившегося в учительской столовой», «уродливое проявление», «в целях предотвращения подобных инцидентов в будущем» вместе с неизменным «до моего сведения дошло».

А насмешливые глаза Фероне, казалось, все время следили за мной…

Я попыталась выяснить, почему нельзя улучшить работу столовой: претензии ребят были совершенно справедливы. И почему нельзя им питаться вне школы? И вновь я обратилась к своему верному источнику — самим ребятам. Вот несколько их ответов:

Один семестр нам разрешили ходить в закусочную напротив и в магазинчик на углу. Но мы слишком нарушали общественный порядок и мешали спокойно есть другим посетителям. Поэтому разрешение отменили.

Если произойдет несчастный случай в школьные часы — это противозаконно. Например, угодил под машину по дороге в закусочную. В прошлом году школе попало за то, что учитель послал ученика за аспирином и его переехала машина. Теперь мы все из-за этого страдаем.

Поесть вне школы стоит дорого. И все же пусть нам разрешат. Мы ведь тоже люди.

Ну и что, если мы разобьем солонку или прольем что-нибудь в толкотне или будем громко разговаривать в ресторане? Разве мы становимся несовершеннолетними преступниками или сексуальными маньяками?

Оправдания и оправдания, причины и причины — вот всё, что нам выдают, а я этого не принимаю.

Пытались добавить 10 минут для еды и сделать настоящую получасовую большую перемену для каждого класса. Но эти минуты надо было вычесть из уроков, и учителя сказали, что не могут терять учебное время, особенно в классный час.

Кто-то придумал позволить нам есть в классе еду, что мы принесли из дома. Но сказали, что еще покупать себе молоко или мороженое — нельзя. И нельзя, чтобы в классе завелась грязь, как в столовой. И понадобился бы специальный учитель для наведения порядка.

Какая польза от того, что достали больше стульев для столовой, когда не хватает столов.

Начинаю понимать трудности, с которыми приходится сталкиваться Макхаби. В порядке дисциплинарной меры он хотел было отменить назначенные на тот же вечер танцы в честь Дня благодарения, но билеты уже были проданы, школьный оркестр подготовлен, пунш сварен. Макхаби убедили, что наказывать всех за проступки немногих не только недемократично, но и может привести к новой «нежелательной вспышке» со стороны учащихся.

После уроков я нашла на своем столе размякшую шоколадную индейку с поздравительной открыткой:

Желаем счастья, лучшего в мире,

От комнаты номер 304.

А вечером на танцах (я была одной из дежурных наставниц) я едва узнала в причесанных, начищенных, принаряженных и до чего же вежливых ребятах тех, кто громил столовую.

Спортивный зал был украшен гирляндами и воздушными шариками, ленты из бумажного крепа обвивали баскетбольные корзинки и прожекторные установки. Параллельные брусья, деревянные кони и маты были сдвинуты к стене. В углу разместился школьный оркестр, музыканты — в малиновых блейзерах с золотыми буквами «КК», барабан задрапирован в малиновый атлас с золотыми буквами. В другом углу был накрыт стол — чаша с пуншем, бумажные стаканчики, печенье.

Другие дежурные наставницы — Беа, веселая и сияющая, Мэри, раздраженная дополнительными обязанностями, — разливали пунш. Генриетты, которая, как мне говорили, не пропускала ни одного вечера танцев, не было. Не было и Пола.