Роман Сенчин - Зима

— Где лежит? — за мгновение я успеваю нафантазировать, что Наташа отравилась таблетками и сейчас в морге.

— Дома. Рвота, температура, — говорит Ольга Борисовна. — Мама ее заходила утром, сообщила вот… Спрашивала, надо ли бюллетень оформлять. Да ладно, говорю, сейчас такой период, что все равно, работает музей, не работает. За неделю — ни одного посетителя. Даже адресом никто не ошибся…

Чувствую некоторое вроде даже разочарование, что у Наташи отравление случайное, и с удивлением понимаю: для меня не стало бы неожиданностью, если бы оно было намеренным.

— И не знает, говорит, на что грешить, — продолжается скорбный бормоток Ольги Борисовны, — все продукты такие стали, что… Контрафакт сплошной.

“А раньше никаких не было”, — хочется ответить, но я лишь молча, сочувствующе киваю; спорить как-то глупо.

— Чайку попьете? — предлагает директриса. — У меня печенье есть. Посидим. Устала одна.

Соглашаюсь. Что ж, все равно делать нечего.

Сидим в маленькой комнате. Раньше это была, наверное, каморка швейцара (или сторожа), а теперь — дирекция. Шкаф с папками, два стола. Ольги Борисовны и Наташи. На директорском — компьютер. На экране застыли карты. Игра “Косынка” или что-нибудь типа…

В девяностые Ольга Борисовна была известнейшим (да и, по существу, единственным) искусствоведом нашего города. Писала статьи в местную газету, боролась за памятники старины, устраивала выставки и творческие вечера, добивалась открытия этого вот музея. Но, когда музей открыли, ее активность резко снизилась. Теперь она целыми днями сидит за столом, ждет посетителей, играет в безобидные компьютерные игры. Статей ее я давно не встречаю, выставок и вечеров почти не бывает. Судя по всему, получила она то, что хотела, и успокоилась. Или устала.

Щелкнул, вскипев, чайник. Ольга Борисовна наполняет две чашки, закрашивает пакетиком “Липтона” воду сначала в моей, потом в своей. Отжимает пакетик при помощи ложки, бросает в урну.

— Кладите сахар. Печенье вот.

— Спасибо.

Я замечаю городскую газету. Свежий номер.

— Можно глянуть?

Ольга Борисовна удивляется:

— Конечно! Что вы спрашиваете, как чужой…

Приятные слова.

Попиваю чай, листаю газету. На первых страницах разная пустая информация, интервью с первым заместителем мэра под названием “Работаем в штатном режиме”. Еще новости: где-то трубу прорвало, у какого-то долгожителя случился очередной юбилей, кто-то из наших на региональной олимпиаде по физике занял второе место… Страница здоровья, страница с кроссвордом и анекдотами, некрологи и поздравления… Разворот объявлений. “Продаю”, “куплю”, “обмен”, “ищу работу”, “вакансии”… Выхватываю взглядом: “Бармен, кассир, посудомойка, официанты с 1.04”, “Официантки в летний ресторан. Отбор соискательниц с 15.03”, “Семья досмотрит пожилого человека за жилплощадь, порядочность гарантируем”, “Напишу поздравления, адресы к памятным датам, юбилеям в стихах, быстро, профессионально”, “Требуются менеджеры по рекламе”…

Кладу обратно.

— Да, — тут же вздыхает Ольга Борисовна, — читать совсем нечего… Кстати, слышали, — переходит она на жаркий полушепот, каким обычно делятся слухами, — в Ейске на стадионе изображение Богородицы обнаружили!

— В каком смысле изображение?

— Да в прямом. Мне фотографии показали… Может, конечно, монтаж опять, но… не знаю… В общем, летчики над городом пролетали и заметили. На стадионе, прямо на поле футбольном, — лицо, фигура… Как это сделано?.. Если правда, то… — Ольга Борисовна замялась, кашлянула, всячески показывая, что не хочет верить, но факты сильнее веры — не веры. — Понимаете, если не монтаж никакой, то — чудо. Ведь бывает же… Иконы плачут, мироточат…

Поеживаюсь. Как-то действительно страшновато сидеть в тесной комнатке вместе с женщиной, которая начинает нести бред…

Кошусь на часы. Около четырех. Допиваю чай.

— Спасибо, — готовлюсь подняться, — очень вкусно.

— Да посидите, — просит Ольга Борисовна. — Куда спешить…

— Надо еще… — на ходу придумываю, — магнитофон надо из ремонта забрать. Что-то там… Кассета не крутится.

— Жалко-жалко. Поговорили бы.

— Я зайду завтра. Или послезавтра. — Встаю. — А сейчас надо…

Директриса просительно смотрит мне в глаза. Смотрит снизу, и от этого взгляд особенно беззащитный. Спрашивает:

— Как думаете, правда это?

— Что, изображение?

— Да.

Пожимаю плечами:

— Не знаю. Не видел же… Надо увидеть.