Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

– Ну, вот и папа пришел.

Улыбка исчезла с лица Алана.

– Привет, Алан. Пойдем домой?

Алан молча протянул Аните еще один журнал.

– Нет, нужно идти домой. Детский садик закрывается.

Анита взяла журнал и тихо сказала:

– Мы никуда не торопимся. Присаживайтесь.

Бриан удивился не меньше, чем Алан, но после некоторых колебаний все же сел.

– Почитаем еще историю?

– Да, – Алан обрадовался.

– Пускай теперь твой папа почитает.

Анита протянула Бриану журнал. На этот раз Бриан удивился очень сильно. Они с Аланом скептически посмотрели друг на друга, но в итоге Бриан поступил правильно. Он начал читать и читал с таким вдохновением, что Алан позабыл о своем страхе перед отцом и буквально вжился в рассказ. Закончив этот выпуск, он тут же получил от Аниты следующий номер, а затем еще и еще. Бриан настолько проникся чтением, что не замечал окружающего.

Стемнело, Бриан прочитал уже более десяти историй про Человека-паука. В горле у него пересохло, в глазах туманилось, но все-таки это было здорово. Когда очередного журнала не последовало, Бриан на мгновение опешил. Анита нежно смотрела на него, Алана рядом не было. Черт возьми, где Алан? Его сердце беспокойно заколотилось, но тут он опустил глаза вниз и увидел Алана, который спал, положив голову ему на колени. Его сердце забилось еще быстрее. Анита встала и взяла Алана на руки. Осторожно положив его на подушки, она вернулась к Бриану, присела на корточки и с особой теплотой посмотрела ему в глаза:

– Я бы очень хотела, чтобы вы не расстраивались так сильно.

Бриан подтвердил, что он и сам этого хочет. Он не перестал страдать, а лишь хотел перестать. И он желал бы, чтобы таких дней, как сегодняшний, было больше. В тот день больше ничего не произошло. Они попрощались, но это прощание вмещало в себя намного больше, чем просто благодарность.

Эти события создали прочную основу для дальнейших действий, и мы невероятно гордились Анитой, но никому из нас не пришло в голову, что для нее это было больше чем миссия, а именно – стремление к вдохновляющей и отчаянной влюбленности. Мы думали, что ее радость вызвана гордостью за свои благие поступки.

Процент жира в моем теле составлял 30,7, так что мне надо было сбросить около пятнадцати килограммов, однако это не объясняло, почему я потерял сознание. Для жирного мужика в нелучшей физической форме у меня было даже неплохое здоровье, по крайней мере не настолько плохое, чтобы ни с того ни с сего падать в обморок. Я был очень благодарен врачу, когда он прекратил ощупывать меня, но он готовил мне испытание похуже. Он начал расспрашивать меня о болях в животе, причем не о физических ощущениях, а о том, что в этот момент происходит у меня в голове. Я медлил, но выхода не было. Мне пришлось отвечать честно, так как Марианна отследила бы любую ложь, а она пожелала непременно присутствовать при разговоре с врачом. Она тихо сидела за моей спиной и очень внимательно слушала.

– Я боюсь.

– Чего?

– Всего. И ничего. Просто боюсь.

– Как часто вы испытываете это чувство?

– В каком смысле?

– Как часто вас мучает боль в животе?

– А… каждый день с тринадцати лет.

Тут я услышал, как из груди Марианны вырвался стон. Я обернулся – она вся побледнела и тревожно смотрела на меня.

– Что с тобой?

Она, того и гляди, готова была захлюпать носом, глубоко вдохнула, затем взгляд ее забегал между мной и врачом, и она поторопилась выйти из кабинета. И возвращаться не спешила.

Подождав несколько минут, врач спросил, стоит ли ждать ее дальше.

– Думаю, лучше подождать. Иначе она расстроится.

Мы посидели еще несколько минут, после чего врач встал и пошел ее искать. Когда они вернулись в кабинет, она устремила на меня взгляд, полный страха и злости:

– Ты постоянно испытываешь страх?

Я пожал плечами:

– Ну да.

– Постоянно?

– Кроме первых месяцев в Тарме. Но все равно было не по себе.

– Ну, а тут ты боишься постоянно?

– Да, здесь мне намного хуже. Я же говорил, что боюсь Копенгагена.

– Ага, настолько боишься, что теряешь сознание? Да что с тобой такое? Ты можешь признаться мне, чтобы я помогла? – Ее голос начинал дрожать.

– Ты хочешь, чтобы я признался в чем? В этот раз мне стало трудно дышать. Нет никаких причин вмешивать в это вас.

Она ошеломленно посмотрела на меня, затем обратилась к доктору:

– Можете продолжать. Я его не понимаю. Он пугает и расстраивает меня.

Она вновь начала всхлипывать и закусила губу. Я не понимаю, почему ей это так важно.