Валерий Козырев - Джесси

После поездки в деревню Джесси заметно повзрослела. Постоянное пребывание на свежем воздухе, Зорькино молоко, прогулки в лес и на речку изменили её внешность. Грудь стала шире, мощнее, шерсть приобрела яркий лоснящийся окрас. А на своих собратьев она стала поглядывать как бы свысока: дескать, что вы вообще в этой жизни видели, кроме этого двора. Ну, точь в точь подросток, который провел лето в деревне у родственников и возвратился к осени домой загорелый и возмужавший. Рыжая собачонка попыталась, было, вновь продемонстрировать над ней свое превосходство, но вместо того чтобы пуститься наутек, как это случалось раньше, Джесси вдруг приняла стойку настоящей сторожевой собаки, готовой отразить нападение врага. Её голова была поднята, уши насторожены, взгляд устремлен на противника, грудь вздымалась от волнения, хвост опущен и нервно подрагивал. Ноги – прямые и напряженные, были готовы сорвать её с места в любую секунду. Почуяв неладное, Рыжая с ходу развернулась и бросилась наутек. Джесси рванула за ней. Но в тот самый миг, когда она уже готова была схватить её и неизвестно, чем бы всё это закончилось для маленькой авантюристки, неожиданно прозвучала команда хозяина: «Джесси, нельзя! Ко мне!» Она все же пробежала еще некоторое расстояние – уж очень велико было желание отыграться за все былые обиды. Но хозяйское «нельзя» было сильнее её желания. Замедляя бег, она остановилась, а Рыжая, громко скуля от страха, скрылась за пустырем, оказавшись всего лишь трусливой собачонкой, которая нападает и лает только на тех, кто её боится, и поджав хвост, убегает от того, кто сильнее. И было в этом что-то человеческое. С того дня все изменилось. Рыжая, поджав хвост, улепетывала во все лопатки, лишь только Джесси появлялась во дворе. А Джесси жила своей жизнью, радовалась хорошему и по-своему, по-собачьи, переживала плохое.

Прошел еще год. Джесси уже полностью отвечала стандартам своей породы. Это была крупная, красивая, черного, без подпалин цвета овчарка, и прохожие невольно задерживали на ней взгляд, когда она рядом с хозяином шла по улице. Иногда Гена доверял Джесси нести фотоаппарат. Для неё это было целым событием. С поднятой головой, держа фотоаппарат в зубах за тонкий ремешок, она важно вышагивала рядом – гордая оказанным доверием. Иногда Гена заходил в какие-то здания; здания были разные: большие и маленькие, и пахло из их дверей тоже по-разному – съедобным или несъедобным. Перед тем, как зайти, он отводил Джесси чуть в сторону и давал команду: «Сидеть», клал перед ней пакет либо сумку и давал другой приказ: «Охранять». Джесси прекрасно понимала, что должна сидеть и ждать пока хозяин вернется, и никто, кроме него, не должен прикасаться к вещи, над которой было произнесено священное «охранять».

Порою можно наблюдать, с каким упоением люди выполняют работу, которая им нравится. И, когда труд в радость – это хорошо и полезно. Собаки, наверное, в этом мало отличаются от людей. Если бы кто наблюдал за Джесси, охраняющей положенную перед ней кладь, то не сказал бы, что это скучающая собака. Казалось, она вся была поглощена выполнением своего задания. Её взгляд был устремлен на дверь, и всякий раз, когда она открывалась, Джесси нетерпеливо переступала передними лапами в надежде увидеть хозяина; и она подозрительно косилась на людей, которые, по её мнению, уж слишком близко подходили к охраняемой вещи. Но, даже увидев выходящего Гену, она лишь чуть слышно, взволнованно поскуливала, ни на секунду не покидая своего поста. А ей так хотелось броситься ему на грудь и лизнуть в лицо! Ведь она так скучала и, если честно, очень переживала, что он не придет. Но все, что она себе позволяла – это лишь радостно вильнуть хвостом, когда хозяин поднимал с земли свою кладь. Ведь не пристало же ей, породистой собаке, вести себя как легкомысленная дворняжка, да еще когда рядом столько незнакомых людей.

Подростковый мир – мир конфликтный, непредсказуемый. Вместе с тем, как у Гены появился друг, он успел нажить себе и врагов. И это были все тот же Крендель и двое его приятелей по прозвищу Клин и Чика; все они учились в этой же школе в параллельном пятом «Б». Крендель был старше своих одноклассников, так как ухитрился два года кряду остаться в пятом классе на второй год. Репутация второгодника и отъявленного хулигана давала ему определенный вес, поэтому в отношении Гены он чувствовал себя на высоте. И не упускал случая подначить его, крикнув что-то, типа: «Эй, колхозан, пошли репку дергать!» или же толкнуть плечом так, что Гена отлетал на несколько шагов в сторону. Гена терпел и сносил эти толчки и насмешки и, хотя Вока уже не раз разговаривал с Кренделем, тот унимался лишь на малое время. Конечно, так не могло продолжаться бесконечно долго. На одной из перемен Гена зашел в туалет и наткнулся на Кренделя, который сидел на подоконнике и, скорее всего, ждал, у кого стрельнуть сигарету. Увидев Гену, он спрыгнул с подоконника и, подойдя, с насмешкой спросил: