Илья Беркович - Отец

В двенадцать лет чуть не унес мою душу Ангел Смерти, потому что я увидел то, что не положено видеть чистому юноше, и открылась передо мною дорога в ад. Один раз я пошел в синагогу и плакал, пока не потерял сознание. Надо мной читали псалмы и молились, чтобы душа моя вернулась в тело. И с тех пор я не видел ничего запретного даже в мыслях.

В шестнадцать лет я женился и вскоре почувствовал, как далек я от Всевышнего. Тогда начал я удаляться от всего мирского. Днем и ночью я сидел в комнате на чердаке и изучал священные книги. Спал я не более двух часов в сутки и не ел ничего, кроме хлеба с водой. Пришла зима. Я страдал от голода и еще больше — от холода, ослабел и не мог учиться, как раньше. Один раз я целый день горевал от мысли, что я люблю Всевышнего всем сердцем и жертвую для Него всем, а Он не хочет даже послать мне хотя бы вязанку дров. Незаметно я заснул и увидел огромное дерево, стоявшее в глубоком снегу. Нижние ветки его были черными и сухими. Я начал ломать сухие ветки на дрова, но они падали и тонули в снегу. Я поднял голову и увидел, что верхние ветви дерева покрыты листьями и цветами, и что от них исходит тепло. Я полез на дерево, и чем выше я лез, тем теплее мне становилось. Я услышал треск, проснулся и увидел, что в печке горит огонь, у печки сидит мужик и ломает ветки. Я хотел и не мог спросить, кто он, но чей-то голос ответил мне „Ты что, не узнал Илью-пророка?“.

С тех пор ни голод, ни холод не мешали мне, целыми днями я читал священные книги и чувствовал великую силу и сладость учения, а на Пурим дядя сказал мне: „Ты готов. Теперь ты должен найти себе Учителя, который укажет тебе твой путь“.

Два года ездил я по городам и местечкам, был у шестнадцати праведников и служил им. Все они были великие мудрецы, но не смог я прилепиться ни к одному из них. Так я ездил, пока не попал в Ружин, к Святому Дедушке. Я посмотрел на него и сразу понял, что это мой Учитель. Это случилось в новомесячье Адара. На Пурим Дедушка заставил всех своих учеников выпить по три стакана жженого вина, а когда увидел, что я один не опьянел, указал на меня и объявил: „Ты мой наследник! Ты победишь ангела Эсава! [2] Святой Дедушка предвидел встречу Якова Каменера с царским ревизором Воеводиным, которого он называет «ангелом Эсава». Встреча эта положила начало обычаю, принятому только у Каменских хасидов: на Пурим одного них наряжают русским вельможей XVIII века, допьяна напаивают водкой и кладут в синагоге на лавку. Несколько молодых хасидов ходят вокруг лавки на руках и поют песню, где все слова перевернуты. Завтра же поезжай домой, смотри по сторонам и слушай. Это твоя учеба!“.

Два долгих года искал я наставника, а когда, к великой своей радости, нашел, то не успел и двух недель пробыть с ним, как он уже отсылает меня домой! Я поехал домой, горюя, что не смогу на Пейсах быть с Учителем и перенимать его святые обычаи. Всю дорогу я старался смотреть вокруг, но не увидел ничего необычного, ничего, кроме лесов, деревень, трактиров, мужиков и евреев. И сколько я ни слушал разговоры в трактирах, где ночевал, и у колодцев, когда поил лошадей, а я знал с детства все языки — и еврейский, и польский, и белорусский, — но не услышал ничего особенного, и подумал, что сокровенное таится в языке зверей и птиц, который мне пока неведом.

На Шавуот Дедушка снова послал меня домой и сказал: „В дороге смотри и слушай. Это твоя учеба!“. А я ответил, что слово Учителя для меня — закон, но глаза мои зашорены и уши закрыты для сокровенного. Пусть Учитель научит меня языку зверей и птиц. Дедушка засмеялся и сказал: „Я научу тебя, чтобы ты понял, что тебе это не нужно“.

Он научил меня, я ехал из Ружина в Камень и всю дорогу слушал, о чем шумят деревья, щебечут птицы, мычат коровы и перелаиваются собаки. А речи их еще проще и глупее, чем речи мужиков в харчевне или женщин на базаре. Я слушал и горевал, но не оттого горевал, что вместо изучения Торы должен я две недели трястись в телеге и слушать, как галка кричит галке: „Там! Там! Там! Шишка! Шишка! Шишка!“, а оттого, что не могу я понять замыслов моего Учителя и не в силах исполнить его волю.

Когда я вернулся, Дедушка спросил меня: „Ну что, нужен тебе язык деревьев и птиц? Если не нужен, помолись, и забудешь его“. Я помолился и забыл. Год я учился, а через год, за две недели до Шавуот, Дедушка сказал: „Поезжай домой, смотри и слушай. На этот раз поймешь“.

По дороге я остановился переночевать в одной корчме и хотел завести во двор телегу и лошадей, но во дворе не оказалось места, и хозяин отвел меня на другой двор, где было пусто, и сказал: „Теперь у тебя будет собственный двор! Видишь, какой тебе почет?“. Вечером приехали другие евреи, оказывали мне почтение и угощали меня, и я понял, что слова хозяина не случайны, что скоро я сам стану Учителем, будет у меня свой двор и свои хасиды. И так вышло. [3] Действительно, в Камне вокруг Якова почти сразу собралась группа учеников-товарищей, и его дом стал первым в Белоруссии хасидским двором. Несмотря на сопротивление руководителей еврейских общин, бойкотировавших членов новой «секты» и доносивших на них царской администрации, учение Якова Каменера распространялось стремительно. В еврейских источниках начала XIX века упоминаются десятки каменских синагог в белорусских городах и местечках. В 1905 году, когда 7-й Каменский Ребе призвал хасидов покинуть пределы Российской Империи, их было уже около восьми тысяч семей.