Илья Беркович - Отец

— Как я хочу учиться! — воскликнул Х., услышав про три тысячи в месяц, а я был потрясен: за несколько месяцев Учитель внедрил своих людей в Америку и собрал такие деньги! Даже для гения это слишком. Учитель и сам намекал, что он не просто человек, говорил, что Ребе велел ему открыться, но он пока не решается. И вот, сегодня, наконец! Когда Учитель открылся нам, я еще раз понял, что меня вел Всевышний и все, что казалось поражениями и неудачами, было просто толчками, которыми Он направлял меня. Как глупы были мои угрызения, когда я вылетел из Сорбонны! Зачем мне диплом правоведа? Чтобы мать с важным видом раздала Денис, Марсель и Фортуне бежевые визитные карточки „Симон Кальфа, адвокат“?

А как я мучился, когда меня выгнали из колледжа! Ну хорошо, доучился бы я, проторчал бы пять лет в чужой мастерской помощником, а за это время три тысячи раз увидел бы сон, что я снова поступаю в Сорбонну. Через пять лет купил бы мастерскую на улице Пуркуа, заказал бы белые визитные карточки с черной надписью: „Симон Кальфа, оптометрист“. И зачем все это? Чтобы мать говорила Денис, Марсель и Фортуне: „Высшее образование не для него. Ну что ж, он хороший парень, по крайней мере, получил специальность и зарабатывает, гане боку [10] Гане боку ( французский ) — зарабатывает прилично. “ Что-то она скажет теперь. О-ля-ля!

И не зря я стал религиозным, не зря искал правды у этих негодных хасидов и нашел Учителя!

Теперь, когда Учитель открылся, он должен заказать черные визитные карточки с огненными буквами: „Ави Фиамента, Спаситель Мира“, а я закажу такого же цвета карточку „Шимон Кальфа, помощник Спасителя Мира“ и десяток пошлю матери в Париж — чтобы Денис, Марсель и Фортуна носили их на груди как амулеты от дурного глаза.

Только денег она все равно не даст. Это стыд, но я сказал Учителю правду: деньги у моей матери есть, но она не даст.

— Даже в долг, на короткий срок? — спросил Учитель, — пока не придут деньги из Америки? Нужно двадцать тысяч долларов, не больше.

— Не даст.

— Ничего, — улыбнулся Учитель, — у меня тоже есть родственники.

— Я прошу всего двадцать тысяч долларов. Если вы не поможете нам, вы больше не увидите своих внуков. И может случиться несчастье.

— Я подумаю. Я должен подумать.

Йоси Бергер вынул из коробки лупу с черной эбонитовой ручкой и положил ее по левую руку.

Десять лет назад они с детьми, своими и соседскими, построили во дворе домик на сваях. Это был их проект — его и Идит. Стэнли привез доски. Стоя в кузове трактора в шортах, овчинной жилетке и выгоревшей зеленой кепочке с длинным козырьком, он подавал детям вагонку и коробки с крепежом. Идит, с карандашом и списком в руке, проверяла, все ли привезли. Она сама составила этот список — сын оказался таким же бестолковым, как Йоси. А мать уже не выходила из дома. Последним в списке значился моток кабеля. Идит влезла на колесо трактора и оглядела кузов. Кабеля не было. Идит погнала дядю за кабелем. Стэнли поехал: он любил племянницу. Домик собрали за день. Уже потом настелили пол, навесили дверь, провели в домик электричество, поставили в углах клетки для хомяков и мышей, врезали замок, и всем детям роздали по ключу. И матери дали ключ. Идит положила ключ на одеяло и сказала: „Это, чтобы когда ты выздоровеешь, ты тоже смогла приходить в наш домик“. И выбежала из комнаты.

— Всего-то десять лет прошло, — сказал себе Йоси. Вторую, легкую и любимую лупу он, прежде чем положить справа, как всегда взвесил в руке. Эта лупа, с полированной ореховой ручкой, была еще дедовская. Отец не собирал марок. Отец собирал призы сельскохозяйственных выставок, а Стэнли — трактора, обувные машины и убитых врагов, имен которых не знал.

Йоси, как дед, работал на почте и испытывал те же, что дед, муки коллекционера, приставленного к предметам своей страсти и не способного ими обладать. Хотя, наверное, в дедовские времена почтовик мог запросто попросить у пришедшего за письмом конвертик с интересной маркой.

Сегодня Йоси решился на такое впервые в жизни. Марка на конверте, который он наугад вытащил из мешка пришедших утром писем, изображала хасидов, пляшущих и ходящих на руках вокруг человечка в камзоле и парике, безжизненно лежащего на лавке. Надпись на иврите: „200 лет спасения от навета“ примерно объясняла, в честь чего марка выпущена (евреям какого-нибудь европейского города удалось спастись от обвинения в ритуальном убийстве), но… Йоси, автор статей по марочной иудаике, многолетний подписчик всех израильских марочных серий, этой марки не видел никогда. Конечно, можно что-то проглядеть, пропустить, но… Конечно, дома он сразу просмотрит каталоги. Внутренний голос говорил ему, что в каталогах этой марки нет. Дикая мысль, что марка незарегистрированная, пиратская, делала ее вожделенной втройне. Йоси дотерпел до закрытия почты и похромал с письмом к адресату Джекобсу, надеясь получить марку сразу, сегодня, — и получил. По дороге домой он дважды останавливался и рассматривал ее. Во второй раз позвонил мобильник: зять просил разрешения прийти поговорить.