Джон Карр - Охота на цирюльника

Морган поежился. Неплохо для начала! Теперь осторожнее!

– Понятно, – отозвался капитан. – А где вы были тогда?

– А?

– Я спрашиваю, – Уистлер внезапно сделался так похож на старого школьного учителя, что Морган даже вздрогнул, – где вы находились, когда объявилась эта якобы неизвестная женщина? В своей каюте вас не было. Я заглядывал туда, и я знаю.

– Ах да! Понимаю! Да, разумеется, там меня не было, – с некоторой горячностью ответил Уоррен. – Естественно, мы были не там. Мы были в пустой соседней каюте.

– Почему?

– Почему? Ну… словом… понимаете, мы кое-что придумали. Точнее, я, – промямлил Уоррен, тщетно пытаясь найти нужные слова. – То есть я решил, что будет весело. В общем, мы там сидели, черт побери! Можете спросить кого угодно из них. Они вроде как приглядывали за мной, заботились обо мне…

– Приглядывали за вами, так-так, – мрачно повторил капитан Уистлер. – Чем же вы там занимались?

– В основном сидели на полу и играли в города. А потом услышали, как отворилась дверь, ведущая на палубу, и эта девушка, на которую напали, начала звать меня по фамилии. Я не знаю, кто она такая; прежде я видел ее только один раз. – К Уоррену вернулась былая уверенность, и он зачастил: – Единственный раз я видел ее в радиорубке, когда получил радиограмму насчет… хм!… Словом, когда я получил радиограмму… ну, о медведях.

– Каких медведях?

Уоррен задвигал челюстями и бросил отчаянный взгляд на Моргана, взывая о помощи.

– Капитан, ничего странного тут нет, – объяснил последний, стараясь говорить как можно более непринужденно и гладко, хотя к горлу у него подступал комок и возникло чувство, что если Уоррен продолжит свои объяснения, то скоро он сам сойдет с ума. – Естественно, Керт немного расстроен; именно поэтому так невнятно и выражается. Однако все очень просто. Дело, понимаете ли, касается акций. Медведи – это биржевые брокеры, которые играют на понижение; они… мм… наводнили рынок, и его акции упали в цене.

– А, понимаю! Его, значит, волнуют финансовые дела. Да, да, – угрюмо проворчал капитан. – Давайте-ка для начала выясним вот что, мистер Морган. Вы сами-то верите в то, что его безумная история правдива?

– Пойдите и убедитесь сами! – запальчиво вскричал Уоррен. – Именно об этом я и прошу вас с самого начала, если вы дадите себе труд припомнить. Видите, мисс Гленн стоит в моем плаще – она совсем продрогла, и все мы торчим здесь без толку, а бедная девушка там, возможно, умирает. Доктор, вы идете?

– Мы все идем, – решительно заявил капитан. Он поманил рукой обоих подчиненных, и маленькая процессия двинулась к двери. Уоррен держал ее, пока все проходили в коридор. Бледная Пегги, попав в тепло, задрожала и начала тяжело дышать. На мгновение все ослепли от яркого света.

– Все в порядке, пришли, – констатировал Уоррен, прислоняясь к белой стене. Его била крупная дрожь. – Вот здесь ее прихлопнули дверью. Видите, на резиновом покрытии кровь…

Капитан внимательно посмотрел на него:

– Кровь? Какая кровь? Я не вижу никакой крови.

Крови не было, хотя Морган твердо помнил, что она была. Он снял очки, протер их и снова посмотрел на пол – ничего. И вновь у него неприятно заныло под ложечкой. За их дурачеством крылось нечто чудовищное, несущее смерть.

– Но… – В отчаянии Уоррен взмахнул рукой. С мольбой посмотрев на капитана, он распахнул дверь каюты, которая находилась рядом с его собственной.

На потолке горела люстра. Койка, на которой они оставили раненую девушку, была пуста; подушка не смята, постель аккуратно застелена – на простынях ни морщинки, ни складочки. Не было даже испачканного полотенца, которым Пегги вытирала кровь с лица девушки. С вешалки над умывальником свисало чистое белоснежное полотенце.

– Ну? – протянул капитан Уистлер тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Я жду.

Это было только начало. От одного вида пустой койки и чистого полотенца – вещей, которые сами по себе вроде бы не особенно должны внушать тревогу, – Морган испытал приступ такого дикого страха, который был ему неведом даже в прошлом, во время расследования дела с восьмеркой мечей и в ходе дела о двух виселицах. Он даже попытался уверить себя в том, что все происходящее – какой-то нелепый розыгрыш.

Но происходящее не было розыгрышем. Впоследствии писатель признавался, что больше всего его тогда потрясли именно белоснежные простыни…

В течение короткого времени, пока все заглядывали в белую каюту, он успел передумать о многом. Та девушка… Морган снова увидел перед собой ее лицо на белой подушке – густые брови, прямые, тяжелые классические черты, искаженные, залитые кровью. Ведь не пригрезилась же она им! В этом не может быть никаких сомнений. Куда же в таком случае подевалась? Возможны три объяснения.