Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание

Тут стрекот усилился, и из распахнувшейся настежь двери, едва не сбив меня с ног, энергично вылетела яркая блондинка в белом халате. В последнее мгновение я успел увернуться, о чем сразу же пожалел: фигура была очень даже ничего, на стройных ножках и с высокой грудью. Правда, кинув взгляд на украшающий эту грудь бейдж, я мысленно сбросил маленько газ. Табличка извещала, что все это богатство принадлежит ни много ни мало профессору, д.м.н. Родимцевой А.С., заведующей отделением сексопаталогии.

― Извините, ― пробормотал я, отступая в сторону.

― Нет, это вы извините, чуть не убила вас. ― Близоруко щурясь, она с коротким смешком тоже сделала шаг назад, и на ее лице появилась профессионально любезная улыбка. ― День не приемный, не ожидала, что тут посетители. Вы ко мне?

На голове у профессора с кокетливым наклоном красовалась докторская белая шапочка, из-под нее выбивались две волнистые пшеничные пряди, обрамлявшие довольно моложавое лицо, рассмотреть которое в полной мере мешало тусклое освещение.

― Мне нужен Ядов, ― признался я с легким вздохом, относящимся к тому, что если бы у Нинель оказался не дядя Вика, а такая вот… э… тетя, искать с ней общий язык было бы наверняка гораздо увлекательней.

― Ага, ― с некоторым, как показалось, облегчением кивнула она, и, уже споро цокая каблучками в противоположном направлении, махнула белым рукавом: ― Вон там, в конце коридора.

Дверь кабинета главврача выделялась среди прочих не только табличкой. Как положено, она была обита кожзаменителем ― холмистым от слежавшейся ваты. Берясь за облезлую никелированную ручку, я ожидал увидеть внутри все ту же канцелярско-безликую обстановку ― и не ошибся. Передо мной предстал серо-белый, как выцветшая любительская карточка, и также почти лишенный объема интерьер. Шторы на две трети прикрывали и без того узкое окно, и в первый момент кабинет даже показался необитаемым. Но уже в следующую секунду из скопления теней в углу соткалось движение, и из-за стола навстречу посетителю энергично, как из засады, вынырнул хозяин кабинета.

― Виктор Петрович, ― сообщил он, на ходу протягивая ладонь для рукопожатия. ― А вы, стало быть…

― Да, ― кивнул я. ― Станислав Андреич. Северин. Простите, что…

― Не стоит, не стоит.

Взмахом руки он остановил мои дежурные извинения и указал на проявившийся возле дальней стенки доселе трудно отличимый от нее просиженный диван:

― Присаживайтесь. Вот только… Цель вашего визита? По телефону, простите, я не слишком… Связь у нас в деревне… Было неважно слышно… Что-то относительно моих давних пациентов?

― Пациентов? ― переспросил я, опускаясь на диван, пружины которого тут же сладострастно вонзились мне в зад.

Помнилось, что я употреблял в беседе с ним какое-то иное выражение, вроде «подопечных», но спорить не стал.

― Возможно и так. Я насчет семейства Навруцких… Или Шаховых, не знаю, что вам привычней.

Почудилось, что Виктор Петрович на мгновение окаменел. Это опять могла быть игра света и тени: главврач как раз оказался в полоске пробивающегося сквозь шторы густого закатного солнца, предоставив наконец хорошую возможность себя разглядеть.

Пожилой, но отнюдь не старый.

Сухой, но не высохший.

Гладко выбритый, но с довольно длинной, до середины шеи, и не слишком редкой седой шевелюрой.

Взгляд спокойный и чуть усталый.

Тяжелые, словно полуприкрытые веки вкупе с опущенными вниз уголками тонких нервных губ придавали ему вид умудренный и одновременно иронический.

― Ах вот оно что… ― пробормотал он после затянувшейся паузы.

И, словно спохватившись, переспросил:

― Всего семейства? Или кого-то в отдельности?

Тут настало время задуматься мне. Но сомнения

длились недолго: больше информации ― не меньше. Да и сам по себе вопрос в некотором смысле предопределял ответ.

― Всего. В смысле, каждого в отдельности.

То ли мне показалось, то ли по губам профессора промелькнула короткая кривая усмешка, которую вполне можно было истолковать в смысле «ишь чего захотел!».

Но когда он заговорил, голос его звучал ровно, а манера изложения стала подчеркнуто вежливой:

― Позволено ли мне будет со своей стороны осведомиться, чем вызван ваш интерес? Видите ли, Навруцкие… Шаховы… для меня в первую очередь…

Здесь он неожиданно замялся и умолк, и я решил поддержать его, сообщив:

― Я в курсе. Вы ― давний друг семьи. А меня не далее как вчера наняли для расследования убийства последнего ее главы. Я знаю, что вы лично не питали к покойному особо теплых чувств, но…