Паул Клаас - Сын Пантеры

Он был Светом, который создал солнце и звезды. Он был Господом, который не терпел никого другого рядом с собою. Из праха земного вылепил Он человека по образу своему и подобию и дыханием своим л против Отца своего. Тогда сына, который хотел стать, как Он, изгнал Он из Сада Услад.

В отеческой доброте своей заключил Он союз мира с народом своим, в отеческой строгости дал он детям своим закон, которому они должны были следовать. Когда же строптивость наша вызывала его раздражение, никто не мог спастись от его ангела мщения. Он изливал на нас фиалы воды, огня, серы. Он бросал на нас полчища мух, жаб, саранчи. Он насылал на нас голод, войны, чуму и смерть и повелевал умерщвлять в стране нашей первенцев наших.

Я, Сын Грома, глотал строки Писания. В своих снах видел я, как солнце вдруг стало черным и луна сделалась красной, и звезды небесные упадали на землю, как смоквы, сотрясаемые бурей с небесного древа. Весь дрожа, проснулся я, когда Он, в конце, свил небо, как свиток.

И тогда пришел этот неведомый человек. Он стоял на берегу озера и звал нас. Мы повиновались ему, и он открыл нам свое имя. Он говорил не как отец, но как брат. Он был не гнев, а любовь. Я не был больше сыном, который трепещет перед отцом своим, но человеком, прислушивающимся к человеку.

Я полюбил его. Куда бы ни пошел он, моя тень следовала за его тенью. Когда он говорил, мой взгляд был прикован к его устам, и слова его отзывались в моем сердце. Когда он отдыхал, я спал у него на груди и любил его, как самого себя. Лицо его было зеркалом для меня. Я смотрелся в него, как и он в меня. Он был мною, и я был им.

Что происходит, если одно зеркало глядится в другое? Я знаю это, потому что испытал на себе. Те, кто не изведал этого, меня не поймут. Моя душа смотрелась в другую душу и знала ее, как самое себя. Я любил ее, и она любила меня. Любовь овладела мною и привела меня на край своей бездны. Я стоял и смотрел. Взор мой пил воду, которая в глубине блестела, как зеркало. Там глаза мои видели его глаза, которые смотрели в глаза мне, и мы с ним были одно.

Его присутствие с нами было как свет. Его отсутствие было как ночь. Когда он исчез навсегда, все дни мои стали снами. Но я утешал себя, потому что он сказал мне, что никогда не покинет меня.

Я самый младший из учеников его, был ближе всех к нему, когда он прощался с нами. Когда он сказал, что некто предаст его, это я спросил его, кто же станет предателем. Его ответ поверг меня в ужас. Когда враги схватили его, все друзья его ринулись прочь. Только Симон и я последовали за ним в ночь его поругания, но как только Симон был узнан, я бежал вслед за ним. И тогда понял я, как он был прав, когда прошептал мне на ухо, что мы все предадим его.

Вместе с матерью его, которая склонилась мне на руки, слышал я, как стихли на кресте его крики. Когда оборвались они, понял я, почему он взял меня в ученики себе. Я, его друг, должен был стать его братом и по-сыновнему заботиться о его матери, как только его не станет.

И я не отходил от нее ни на шаг. Когда враги наши стали разыскивать нас, я вместе с ней покинул страну. Мы нашли приют в Эфесе, столице провинции Азия, где находилось святилище Артемиды, Матери-девы. Там слышал я, как Павел из Тарса проповедовал новое учение.

В Иерусалиме наш недавний гонитель объявил, что греки, которые хотят избрать этот Путь, не должны обрезаться. В Эфесе проповедовал он, что на всей земле есть только один Бог. Но когда он пренебрежительно отозвался о богах, сотворенных людьми, один из слушавших его воскликнул: «Да здравствует Артемида Эфесская!» Это был Деметрий, мастер, выковывавший серебряные храмики богини на потребу паломникам. Проповедь Павла подвергала опасности его промысел. «Да здравствует Артемида Эфесская!» – вопили его подмастерья, и народ вторил их крикам.

Павел бежал. Повсюду: в Антиохии, на Кипре, в Фессалониках, Афинах, Коринфе – проповедовал он Путь Господень. Я размышлял над его словами. Из его речей следовало, что Учитель наш был мессией для всех людей. Он пришел не для того, чтобы освободить еврейский народ от иноземных угнетателей, но чтобы быть пригвожденным к кресту, дабы все человечество освободить от вины. После своей мученической смерти восстал он из гроба в знак того, что последователи его унаследуют жизнь вечную. Он был Сын Божий и земной образ своего незримого Отца. В синагоге и вне пределов ее расхваливали послание Павла. Ликийцы из Листры чествовали посланника Божьего, как Гермеса, посланца богов.