Екатерина Шпиллер - Я Боюсь…

«Не люди, а ж…пы! – сам себя поправил Смирнов, выруливая на хорошо заасфальтированную дорогу, ведущую к зданию администрации района. – Хапуги! Мало ему было тех взяток и бесплатного участка для племяша! Сволочь номенклатурная!» Именно такими словами обругал его самого в далеком девяностом один журналюга из демократической газетенки. Вот за что, вспомнить бы. Не важно, главное, что этот поганец тут же получил по морде… А выражение запомнилось. Хорошее такое выражение, когда не на тебя надето.

Старлей Угонов брезгливо, двумя пальчиками взял у Сергея Федотовича заявление от правления «Дружного».

– Рассмотрим. Меры будут приняты, – сухо сказал он. – Идите.

– А долго? – обрадованный успехом своей миссии, спросил Залётов.

– Вы думаете, это так просто? Обратно выкопать гроб, ха. Тут без прокуратуры не обойтись. Будем работать.

Успокоенный Сергей Федотович вышел из кабинета участкового Угонова и проделал по замызганному коридорчику обратный путь: мимо двери комнатки почты, мимо двери комнатки сберкассы и – на свежий воздух. А тут тебе и железнодорожная станция. Поезд на Москву через пятнадцать минут. На «ящике» надо быть через два с половиной часа. Успевает с запасом. Залётов удовлетворенно крякнул и пошел покупать билет. В один конец – сегодня он останется ночевать в Москве, надо же, в конце концов, выспаться!

Угонов слышал, как хлопнула входная дверь их многоконторной одноэтажной деревянной халупы. Старлей вздохнул, взял заявление, свернул его в восемь раз и спрятал в портмоне, в одном из отделений которого аккуратно лежали и пахли умопомрачительными французскими духами пять стодолларовых бумажек. Учуяв зтот запах, Угонов прикрыл глаза и, как наяву, увидел ту тонкую даму в черном. Она сидела на том же стуле, с которого только что сполз плотный зад Залётова, держась пряменько, точно штакетина, и нежно поглаживала изящными пальцами ворону, важно восседавшую у нее на коленях. Прямо будто кошку какую! Ворона не шевелилась, а только как будто жмурилась, довольная дама же, глядя на старлея черными зеркальцами красивых очков, бесстрастно вещала, давая указания:

– Тяните, сколько можете, тяните с их жалобами. Пятьсот – это сейчас. Через месяц – еще столько же. Если все будет благополучно, то вы останетесь весьма довольны моей благодарностью. Хорошая работа дорого стоит, не будьте дураком, Угонов, не вибрируйте, милиция, а значит, власть тут – вы. Никто не поедет в это «Дружное» что-либо проверять. Как бы они ни вопили. Со всех сторон все будет упираться в вас, вам нечего опасаться. Деньги – вот они, реальные. Не то, что ваши страхи.

Угонов открыл глаза. Если бы не настоящие, благоухающие доллары, он бы, несмотря на полную уверенность в своем разуме и психическом здоровье, ей-богу, усомнился, была эта женщина с вороной в натуре или привиделась ему? Уж больно она нетутошная, не такая, киношная какая-то… И еще эта птица заместо кошки…

Ну да ладно! Главное сейчас в его жизни – это прекрасное, абсолютно очевидное содержимое его бумажника. Надо будет сейчас мотануться кое-куда, валюту поменять. Давно жене нужна стиральная машина. В конце концов, совесть надо иметь, у нее так костяшки пальцев вспухли, что стирать руками она больше не в состоянии, плачет от боли.

Угонов решительно встал. Сегодня к вечеру он доставит жене стиральную машину. «Сименс», решил он твердо.

На конец июня было назначено правление товарищества. Повестка одна: что делать с могилой посреди их землевладений. Меры до сих пор не приняты, милиция тянет резину, хотя Угонов, сдвигая грозно брови, уверяет, что все будет сделано в соответствии с законом и Конституцией. Вот и пойми…

Что же касается администрации… Ух, и попотел же тогда Смирнов в кабинете Головы… У Головы был вполне людоедский вид: огромные желтые зубы, причем верхний их ряд здорово нависает над нижним, да и над нижней губой тоже. Глазенки крохотные, злобные. Пробуравил он ими Олега Витальевича насквозь и ядовито так произнес:

– До чего ваши склоки уже дошли-то? Что выдумываете-то, а? Могила, гроб… Вы что, меня за идиота принимаете? – Голос его звенел в праведном негодовании. – Хотя комиссию мы вам устроим, это точно! Поступил сигнал, господин Смирное: ваши пайщики самовольно устанавливают АГВ и газовые колонки. Хотя я что-то не припомню ни одного официального разрешения на такие дела. А?

Смирное поежился. Конечно, не было никаких разрешений. Всем желающим, в том числе и ему, все это газовое хозяйство ставил в перерывах между запоями местный спец дядя Гера. Кто ж мог стукнуть? Ну, не свои же, это не в их интересах. Голова, внимательно глядя на Смирнова, хохотнул: