Иван Зорин - Вечность мига - роман двухсот авторов

10

От нас ушёл папа…

11

Учителя пугали областной олимпиадой, а оказалось — смешно. Я выиграл по математике, истории, литературе.

12

Мой возрастной I.Q. зашкаливает. Но я думаю, это у сверстников он отстаёт. Всё — относительно. Вот мама гордится моей победой в городском шахматном турнире, а я — тем, что в сицилианской защите нашёл усиление за белых.

13

Открыл для себя Толстого и Достоевского. Ни о чем другом больше и думать не мог — «Смерть Ивана Ильича», «Братья Карамазовы». А потом их вытеснил Блок. Поэзия завораживает, в ней что-то магическое. Прав Бодлер: «Хорошая поэзия всегда пьянит». Вина я не пробовал, но понимаю, о чём он. Глотал поэтов, как устрицы. Пока не натолкнулся на Рильке. Не удовлетворённый переводами, достал подлинник. Сам написал несколько сонетов — подражательных, бледных, хотя их и опубликовали.

15

Прошлый год в дневнике пропустил — сдавал экзамены в заочный экстернат, школьных учителей я давно перерос.

Мать настояла, чтобы я крестился. В нашей церквушке отец Георгий, плешивый, с густой бородой, обрызгал меня водой во имя «Отца, Сына и Святого Духа». Готовясь к причастию, прочитал Библию, писания святых отцов, а потом и сочинения гностиков, неоплатоников, пифагорейцев. В истории Вселенской Церкви есть что-то таинственное, недосказанное. Как, впрочем, и в любой истории.

16

Умер отец. Мать говорит, в последнее время он много пил. За месяц до смерти принёс конфет, неловко топтался в прихожей. Говорить было не о чем, сели за шахматы. Играл он совсем слабо, а, сдавшись, виновато улыбнулся: «Ты у меня гроссмейстер». Его отпевал о. Георгий, на похоронах кроме нас с матерью никого не было.

17

Поступать решил в столичный университет, теперь разрываюсь между факультетами. Склоняюсь к математическому. Жаль оставлять мать, она совсем одна, постарела…

18

Учиться оказалось до разочарования легко. Новое узнаю редко, с профессурой — на равных. Для меня учредили спецсеминар, включив в программу несколько дополнительных курсов.

Студенты весёлые — курят «травку», ходят в ночные клубы. Пару раз приглашали на вечеринки — скучно. На экзаменах у меня списывают, а за глаза зовут «ботаником». Только и слышишь: «Лёх, не грузи, универ — в лом!» Боже, какая лексика! Прав Хайдеггер: «Бытие течёт вне причинно-следственных связей».

19

Ольга — необыкновенная! «Почему я?» — «С тобой интересно». Одна на миллион так скажет! А я? Моя вселенная расширялась, чтобы замкнуться в её теле?

20

Родился Андрюша, и в общежитии нам отвели комнату. Но что дальше? Не в деревню же возвращаться. Устроился в банк программистом, не бог весть что, но всё же. Перескочил курс, занимаясь ночами, так что впереди — диплом. Боюсь только, алгебраическая топология не прокормит.

21 год

Служу в том же банке уже офис менеджером. Предлагали остаться на кафедре, но аспирантская стипендия — кот наплакал. Взяли кредит в моём банке, из расчёта десять процентов годовых, сотрудникам — льготы. Купили квартиру, мебель, правда, подержанную.

22 года

Родилась Даша. Дети всё время болеют, Ольге приходится сидеть дома. Я получил повышение. Купили в рассрочку старенький «Пежо» — положение обязывает.

Приспособился к городским «пробкам» — смотрю по минителевизору сериалы.

23

Познакомился с N.! У него активов — на четверть миллиона, серьёзный клиент. Предложил перейти к нему в аналитический отдел. В сравнении с моим, двойной оклад плюс премиальные.

Ольга считает, надо заводить друзей среди его круга.

24

Я — начальник аналитического отдела! «Головокружительная карьера, Алекс!» — поздравил N. Сослуживцы завидуют, шепчутся за спиной. Плевать! Бизнес расширяется, я мечтаю стать компаньоном N., но даже Ольге боюсь в этом признаться.

Был в командировке, когда получил сообщение — умерла мать. Лететь на похороны не имело смысла, всё равно бы не успел. Сердце щемит, но работа пока на могилу не отпускает — может, и к лучшему.

25 лет

Писать не о чем, да и незачем. Жизнь — не азбука, жить — значит соответствовать действительности.

Борис Эпохальский. «Истории — конец!» (2008)

После взрыва крепостной стены одного горожанина завалило обломками. Но так, что он мог дышать. На шестнадцатый день гайдуки, перебирая щебень, услышали стоны и откопали его. Он тут же потребовал водки и бани. Удивлённые жолнеры отнесли его в обоз, где, отведав водки, он тотчас умер.

Сигизмунд Жебржидовский «Взятие московского града» (1610)