— Хороший, черт возьми, голос, — одобрительно сказал Сатир, вставая с дивана и подпевая, — «Помер Бог, Бога нет». Чудо, как хороша! Обожаю.
Эльф не понял, о ком он это говорил, то ли о Белке, то ли о песне «Обороны».
В амбразурах небесных навеки светла чистота.
Далеко до греха и легка вся, как есть, доброта.
Да не наступит конец человеческой песне.
Бога нет, да и хрен с ним.
Второй куплет она допевала под чаячьи крики еврейских старушек из соседних квартир и даже этажей.
— Безобгазие! Что вы голосите, как свинья? Надо милицию вызвать. Это сатанистка какая-то! Да пгекгатите же вы кгичать или нет?
Сатир, чрезвычайно довольный, открыл дверь и изобразил на лице искреннее удивление.
— Сегафима, ты ли? Какими судьбами? Вот не ждал… Не скгою, польщен.
Стайка старушек в теплых халатах и домашних тапочках притихла, завидев его.
— Дгузья мои, это ко мне, — обратился он к ним. — Пгошу вас, мон плезиг! — торжественно произнес, пропуская Белку. Она присела в легком книксене и прошла в квартиру.
— До свидания, догогие мои! Да, — словно вспомнив что-то важное остановился он, — и поливайте бегонии. Жагко, как в кгематогии, — с любезной улыбкой на приторно-сладкой физиономии простился с бабушками.
— Шлемазл! — услышал он, закрывая дверь.
Старушки немного постояли около закрытой двери, не зная, как реагировать на выходку молодежи, поворчали для порядка и разошлись.
— Привет, — сказала вошедшая Эльфу.
— Угу, — пробормотал, он, жуя огромное зеленое яблоко. — Будешь?
— Ну, раз не жалко…
Серафима, округлив глаза, неожиданно широко раскрыла рот и откусила чуть не половину. С трудом заворочала зубами, протянула остаток обратно. Эльф изумленно оглядел огрызок.
— Если б сам не видел, ни за что бы не поверил, — пробормотал он, покачивая головой.
— Круто? — спросила Белка.
— М-м-м…
— Доброта наказуема, — нравоучительно заметила она и протянула руку. — Серафима.
— Эльф.
— Да у вас тут прямо сказки, лес и «Двенадцатая ночь» — Эльфы, Сатиры.
Из кухни раздался голос:
— Слышь, Титания, ты выпить принесла что-нибудь?
— Да. «Киндзмараули» — любимое вино Сталина.
— А разве любимое вино Сталина не «Хванчкара»? — появился из кухни Сатир.
— Очень может быть. А много народу придет?
— Не знаю, с ними ведь не поймешь: бывает, все говорят, что заняты, а потом заявляется столько народа, что не знаешь, где на всех набрать стаканов, а то пообещают прийти — и в итоге ты остаешься один с телевизором.
— Опять небось натрескаются все, как поросята?
— Ну уж не без этого…
— Зачем же вы всегда так нажираетесь?
Сама Серафима пила достаточно много, но при этом всегда сохраняла способность ходить и соображать. Впрочем, это же относилось и к Эльфу с Сатиром.
— Нет, конечно же необязательно напиваться до потери сознания, но только тогда в этом процессе есть некая завершенность. Пьянка становится похожа на маленькую жизнь с рождением и смертью. Так же как в реальности, сознание переживает расцвет и закат. Периодически напиваясь, ты как бы успеваешь проживать множество маленьких жизней в течение одной. Хотя, с другой стороны, серьезное пьянство можно представить как попытку бегства от жизни, самоубийства. Тогда похмельные муки можно сравнить с муками ада, ниспосланными в наказание самоубийство.
Белка внимательно выслушала ответ Сатира и не преминула заметить:
— Ты, друг мой, мастер разводить глубокую философию на мелких местах.
Сатир фыркнул.
— Нет, просто я, в отличие от некоторых простейших, умею мыслить. «Мыслю — значит существую». Это, знаешь ли, свойство, присущее всякой высокоорганизованной материи.
— Сейчас один кусок высокоорганизованной материи получит в ухо, — перевела разговор в иную плоскость Белка.
— Фу, как грубо! — Сатир умильно склонил голову набок. — Боюсь, мне приходится иметь дело с весьма неинтеллигентными людьми.
— Может быть, зато это позволит тебе вернуться к реальности.
— Сомневаюсь, именно ты у нас постоянно барахтаешься в мистическом болоте. Прошлое, будущее, уничтожение и переделка того и другого…
— Ораторы, прикройте оратории, — подал голос Эльф.
— То, что ты называешь мистикой — изумительно реальные вещи, но что-то мешает тебе понять это. Может быть, это твой пресловутый интеллект?
— У Сатира нет интеллекта, — снова прорезался Эльф. — Он ярчайшее подтверждение того, что сознание вполне можно заменить набором простейших желаний. Вроде «есть», «сидеть», «спать».
Читать дальше