Игорь Малышев - Подменыши

Ему приснился несостоявшийся самоубийца из метро. Он сидел под цветущими вишнями, весь в белых лепестках, которые ветер обрывал с веточек, и они кружились в воздухе, набивались в волосы, чуть слышно касались щек. Он смотрел прямо на Эльфа, и не было в его лице ни намека на безумье, больше того, лицо его было светлым и спокойным, как у человека, нашедшего свое место в жизни и понявшего, как жить отныне.

— Небо стоит того, чтобы его увидели. Начнем с простых вещей. Кто боится смерти? Кто боится тюрьмы? Кто готов пожертвовать жизнью ради избавления от счастья свиньи у теплой кормушки, которое нам готовят? Кто не хочет помирать сытым быдлом? Кто считает, что жизнь человека состоит в движении, в прорыве вперед, в достижении неведомого? Кто считает, что развитие человечества, как и эволюция жизни на Земле, состоит в создании и сотворении того, чего никогда не было? Кто согласен, что человек слишком несовершенен и мы должны рвать жилы себе и другим, чтобы он стал лучше? Кто согласен с тем, что прорыв потребует наших жизней и жизней наших друзей? Кто согласен поставить крест на своей жизни и — что гораздо трудней — на жизни других? Кто согласится умереть за других? Кто сможет убить любимого человека, чтобы только не видеть, как он превращается в ублюдка? Мы не боги, мы многого не знаем, так кто согласен умереть ради того, что может оказаться ошибочным? Кто согласен умереть ради нашей правды?

Иван сел бледный, словно вместе со словами из него вытекла половина крови.

— Собрание считать открытым. Белка…

Кроме Ивана и Белки в операции принимали участие только Сатир и Истомин.

— Взрыв состоится двадцать девятого октября. День рождения Ленинского Комсомола, Нестора Ивановича Махно, — она рассеянно замолчала. — Да… Махно, Христофора Колумба, Александра Зиновьева, Галлея. Так… Ещё кого-то. Это предыстория.

Белка говорила это светлая, словно весеннее солнце. После поездки на реку она чувствовала себя так, как чувствует четырнадцатилетняя девушка, впервые поняв, что влюблена. И даже то, что она не понимает, в кого влюблена, совершенно не мешает ей жить и чувствовать безотчетную радость. Всё внутри неё словно бы вдруг превратилось в тополиный пух. Её так и тянуло подпрыгнуть, чтобы посмотреть, сможет ли она полететь. Витая где-то в облаках, она сообщила присутствующим план проведения взрыва. Потом, растерянно обвела всех взглядом и спросила:

— Вы уверены в том, что это необходимо?

— Что? — застыл Иван и вдруг резко дал ей пощечину. Несмотря на худобу, он был очень силён. Голова Серафимы дернулась. — Что за мысли? Теперь, за день до дела?

Сатир рывком бросился на Ивана, но Белка успела вклиниться между ними.

— Все правильно. Я расслабилась. Правильно.

Замерла, закрыв глаза, не переставая всё так же растерянно улыбаться, потерла загорающуюся щеку. В другое время она и сама бы обязательно ответила, как не раз делала, и если сейчас согласилась стерпеть, значит, действительно считала себя виноватой или просто стала другой. Когда открыла лицо и огляделась, глаза её продолжали сиять, как ёлочные игрушки перед Новым годом.

— После взрыва будем стреляться, — сказал Сатир, холодно и презрительно глядя на Ивана.

— После взрыва всё, что угодно, — криво усмехнулся тот.

И взрывчатка, и радиоуправляемые взрыватели были уже куплены. Оставалось только дождаться ночи двадцать девятого и осуществить задуманное.

Погода была самая подходящая — безлунная ночь и мелкий дождь. До памятника добрались заранее, чтобы было время осмотреться. Они были здесь несколько раз до этого, поэтому местность была им хорошо известна.

Памятник стоял посредине небольшой площадки, вымощенной каменными плитками. В разные стороны от неё расходились асфальтовые дорожки, недавно обсаженные тонкими липами. С одной стороны от площадки проходил непонятно зачем выстроенный высоченный забор из серых бетонных плит, за которым начинался дикий запущенный парк, идущий едва ли не до самой кольцевой дороги. Узкая полоска парка — метров двадцать — была отделена этим самым забором от основного массива, но деревья здесь были какими-то редкими и чахлыми. В этом редколесье Иван и Белка, нагруженные сумками, в которых были взрывчатка и детонаторы, ждали, пока Сатир и Истомин обшарят окрестности. Разведчики бесшумно появились из-за сетки дождя.

— Вроде, все чисто, — сообщил Сатир, тревожно втягивая воздух. — Но что-то томит. Нервы, что ли… Завяжу с травой.