Игорь Малышев - Подменыши

Сатир принес из леса тонкую прямую палку, заострил ее с одного конца карманным ножиком, принялся обжигать на костре. Серафима с интересом наблюдала за ним.

— Ты, никак, копье собрался делать? На медведя пойдешь, на лося?

— На белок. Хочешь со мной? Но учти, белок бьют в глаз.

Получив такой ответ, она скривилась и, фыркнув, замолчала. Сатир меж тем разделся, взял копье и отправился вдоль берега по колено в воде, внимательно глядя вниз. Вскоре охотник скрылся за долгими прядями ив, низко наклонившимися над водой. Он шел не торопясь, стараясь не создавать волнения на поверхности. Через десяток метров увидел то, что искал. Стайка крупных карасей, похожих на темное подвижное серебро, плавала неподалеку от берега. Изо всех сил стараясь не спугнуть их, он приблизился к ним насколько это возможно, поднял острогу, покачал ее на руке и сильно метнул в ближайшую рыбу. Оружие прошло в нескольких сантиметрах от спинного плавника. Вспугнутая стая одним мгновенным движением исчезла.

— Лажа, — пробормотал рыбак и двинулся дальше, подобрав плавающую острогу.

Со следующей стаей история повторилась. А вот на третий раз охотничья удача смилостивилась, и вода в озере окрасилась кровью. Сатир мысленно извинился перед убитой рыбой, наколол ее на сук стоящего рядом дерева, чтобы она не мешала в охоте, и отправился дальше. Точные броски случались все чаще, и через час он наколотил уже порядочное количество карасей и красноперок. Прикинув, что на ужин им уже вполне хватит, он повернул обратно. К тому же темнота стала сгущаться, и видеть рыбу становилось все труднее. По дороге он собрал развешанную на деревьях добычу.

У костра, уставшая от новых впечатлений и волнений, выпавших на их долю, спала Серафима. Сатир накинул ей на ноги свою косуху, чтоб не мерзла. Ночь была теплая, но ему захотелось проявить заботу. Затем в мерцающем свете костра он выпотрошил рыбу, очистил ее от чешуи, порезал на куски и насадил на гибкий ивовый прут. От жарящихся ломтиков рыбы пошел одуряющий для голодного запах. У Сатира так громко заурчало в животе, что Белка заворочалась. Он нервно сглотнул и, тихо ругнувшись, полез в карман куртки за солью, которую они купили в последней деревне по пути в затерянный мир. Посолил и стал жарить дальше. Вскоре, когда кусочки подрумянились, он разложил их на листе лопуха и уже совсем собрался будить Серафиму, как вдруг ему в голову пришла одна замечательная шутка.

Он вытащил из своих штанов кожаный ремень, осторожно снял с ног спящей косуху, положил на Белку растянутый пояс и снова укрыл. Она пробурчала что-то сквозь сон, но не проснулась. Он подождал немного, улегся у ее ног и стал потихоньку вытягивать ремень, ожидая реакции. Она не заставила себя долго ждать. Белка широко открыла глаза, прислушиваясь к ощущениям, и над притихшим озером раздался вопль:

— Змея!

Она вскочила, сбросив с себя куртку, и отбежала в сторону.

Сатир, пользуясь тем, что ее глаза еще не привыкли к свету, молниеносно спрятал ремень у себя на груди и сонно приподнялся на локте.

— Ты чего орешь?

— Там змея! — в страхе произнесла Серафима.

— Подумаешь, великое дело — змея. Ужик какой-нибудь или гадючка.

— Гадюка? Она по мне ползала!

— Да, они любят тепло. Грелась, наверное.

— Грелась? На мне? Я спала со змеей?

— Бывает… Это придает тебе некое сходство с Евой, — неопределенно протянул ее спутник.

— Ты чего, издеваешься? А если б она меня укусила?

— Паралич, пена изо рта и медленная смерть.

Серафима от страха обняла себя руками. Он протянул ей лопух с испеченной рыбой. Она еще не успела остыть. Белка с увлечением принялась уписывать еду, не забывая при этом беспокойно оглядываться вокруг.

— Слушай, мне почему-то кажется, что ты знаешь, кто плавал в озере.

Сатир, не ожидавший такого вопроса, быстро взглянул на нее, пошел к воде, помыл руки, вытерся майкой, застегнул молнию косухи и улегся на земле спиной к костру.

— Спать хочу — не могу.

Серафима некоторое время задумчиво смотрела на его обтянутую черной кожей спину, на которой отражались огонь, потом умылась и тоже легла.

Сквозь сон она услышала, как какие-то большие тела, словно тюлени или морские котики, плещутся у берега. Слышался негромкий смех и неразборчивое бормотание. Потом, когда наступила тишина, ей показалось, что она открыла глаза и увидела серебрящегося в свете звезд высокого человека, сидящего чуть поодаль на мелководье и глядящего на узкий серп месяца. Человек сидел совершенно голый, обхватив руками колени. Капли с острыми огоньками звезд внутри стекали по его спине и рукам. Казалось, он весь переливается и сверкает, как ртуть на солнце. Рядом сидела фигура, беззаботно шлепающая по воде рукой и подозрительно похожая на Сатира, тем более, что она не чувствовала рядом его спины, сильной и теплой, словно разогретый за день камень. Было в уединении этих странных купальщиков что-то родственное, близкое, словно братья встретились после долгой разлуки. Серафима провалилась обратно в сон.