Игорь Бойков - Жизнь, прожитая не зря

Окружающие загудели радостно.

— Я знал твоего старшего сына Асланбека, — продолжал горбоносый. — Это был мужественный, достойный сын чеченского народа. Мы вместе с ним сражались в Грозном, защищали от русских родную землю. Мы дрались за консервный завод против русских десантников. Твой сын лично сжёг из гранатомёта два ихних танка. Твой тейп, уважаемый Султан, всегда рождал самых достойных мужчин. Так выпьем же за тебя и за твоих сыновей! Пусть будет вам удача во всех делах!

Чеченцы в тридцать глоток одобрительно загалдели и опрокинули в заросшие рты гранёные стаканы. Зачавкали мясом, захрустели редиской. Султан, сидевший во главе стола, раздувался от спеси. По его раскрасневшемуся мясистому лицу выступили крупные капли пота.

Со всех концов стола раздавались громкие голоса:

— Вот это я понимаю. Вот это бизнес: армянина похитил — шестьдесят тысяч долларов заработал!

— Так и надо дела делать.

— Бараны нужны для того, чтобы волки всегда были сыты.

— Давай, Султан! Чтоб тебе всегда такая удача была!

Чеченцы вставали по очереди, произносили высокопарные, торжественные тосты, чокались, безостановочно пили водку, залпами вливая внутрь жгучую жидкость.

Все были уже пьяны. Звенели стаканами, хохотали громко, раскатисто. Горбоносый боевик, облокотясь на стол, вдруг запел по-русски зычным голосом с сильным акцентом:

Тридцать глоток дружно подхватили:

В конце каждой строфы чеченцы протяжно завывали пьяными голосами по-волчьи, протяжно и жутко. Некоторые повскакивали со своих мест, опрокинув стулья. И пели теперь стоя, покачиваясь в такт мелодии.

У боевика был хороший голос. Он сидел, не шевелясь, прищурив зеленоватые глаза, и старательно выводил каждый куплет этой известной песни, которую помнил всю наизусть:

— Резали ножом! — взревели все хищно.

Допев последний куплет, горбоносый вдруг с диким выкриком сорвался с места. Схватил автомат, прислонённый рядом к стене, и ринулся во двор. Остальные с гиком, свистом, ором кинулись за ним.

Боевик, дико крича, мешая русские и чеченские ругательства, выпалил из подствольника в воздух. Эхо выстрела гулко прокатилось по двору. Все взревели.

Горбоносый ударил длинной очередью в над головой. И тридцать стволов вслед за ним открыли огонь почти разом. Горячие гильзы ливнем сыпались на землю, под ноги беснующихся людей. Все кричали, скалили зубы, ругались, завывали и поливали свинцом вечернее апрельское небо с первыми бледными звёздами. Грохот стоял адский.

— Аллах Акбар! Аллах Акбар! — орали чеченцы, выкатывая глаза.

— На! На! Вот так!! — ревел боевик.

Расстреляв оба рожка, скреплённые изолентой, горбоносый опустил автомат и запел снова. Неспешно, торжественно:

Прекратив стрельбу, чеченцы подхватили припев:

Горбоносый тянул дальше:

— Шакалу! — взвыли все.

И вновь загремели автоматные очереди. Кто-то притащил из дома гитару и теперь неумело теребил пальцами струны, пытаясь подыграть.

— Сожрала! — исступлённо выдохнули десятки ртов. Бухнул чей-то подствольник.