— Хорошо, бабушка.
— В оставшееся время выстирай грязное белье индейцев, тогда на будущей неделе мы сможем еще с них высчитать.
— Хорошо, бабушка.
— И спи не спеша, чтобы не устать, ведь завтра четверг — самый длинный день недели.
— Хорошо, бабушка.
— И покорми страуса.
— Хорошо, бабушка, — сказала Эрендира. Она положила веер у изголовья кровати и зажгла две свечи на алтаре перед сундуком с покойниками. Уже уснув, бабушка отдала запоздалый приказ:
— Не забудь зажечь свечи Амадисам.
— Хорошо, бабушка.
Эрендира знала, что, начав бредить, бабушка уже не проснется. Она услышала вой ветра, кружащего у шатра, но и на этот раз не почувствовала дуновения близкой беды. Она выглянула в темноту, подождала, пока не прокричит сова, и в конце концов жажда свободы преодолела бабушкины чары.
Не успела она сделать и пяти шагов, как наткнулась на фотографа, прилаживающего свои пожитки к багажнику велосипеда. Его заговорщическая улыбка успокоила Эрендиру.
— Ничего не знаю, ничего не видел и за музыку не плачу, — сказал фотограф. И напутствовал ее вселенским благословением.
Окончательно решившись, Эрендира помчалась в пустыню и скрылась в бушующей тьме, откуда доносились крики совы.
На этот раз бабушка без промедления прибегла к помощи властей. В шесть часов утра командир местного резерва выскочил из гамака, как только бабушка сунула ему под нос письмо сенатора. В дверях дожидался отец Улисса.
— Какого черта вам нужно, чтобы я его читал, если я не умею читать, — заорал комендант.
— Это рекомендательное письмо сенатора Онесимо Санчеса, — сказала бабушка.
Без дальнейших расспросов комендант сорвал со стены висевшую рядом с гамаком винтовку и начал выкрикивать приказы своим подчиненным.
Через пять минут все уже сидели в джипе, летевшем по направлению к границе навстречу ветру, стиравшему следы беглецов. На переднем сиденье рядом с водителем ехал комендант. Сзади сидели бабушка с голландцем, и на обеих подножках висели вооруженные солдаты.
Неподалеку от деревни они задержали колонну грузовиков, покрытых прорезиненным брезентом. Несколько мужчин, прятавшихся в кузове, приподняли брезент и навели на джип винтовки и пулеметы. Комендант спросил у водителя, ехавшего первым, не видел ли тот грузовика с птицами. Вместо ответа водитель тронул с места.
— Мы не шпики, — сказал он возмущенно. — Мы контрабандисты.
Комендант увидел совсем рядом вороненые стволы пулеметов и, улыбаясь, поднял руки.
— Хоть бы посовестились разъезжать средь бела дня, — крикнул он вслед.
К заднему борту последнего грузовика был привешен плакат: «Мои мысли о тебе, Эрендира».
По мере продвижения к северу ветер становился все суше, солнце злее, и от жары и пыли дышать в закрытом джипе стало трудно.
Бабушка первой заметила фотографа: он крутил педали в том же направлении, в каком мчались они, и от солнечного удара его спасал только повязанный на голову носовой платок.
— Вот он, — показала она. — Он был сообщником. Недоносок.
Комендант приказал одному из солдат с подножки заняться фотографом.
— Задержи и жди нас здесь, — сказал он. — Мы еще вернемся.
Солдат спрыгнул с подножки и два раза крикнул «Стой!». Но ветер был встречный, и фотограф не услышал. Когда джип обогнал его, бабушка сделала загадочный жест, который фотограф принял за приветствие и, улыбнувшись, помахал ей на прощание. Выстрела он не услышал. Перекувыркнувшись в воздухе, он замертво свалился на велосипед, с головой, размозженной винтовочной пулей, так никогда и не узнав, откуда она прилетела.
Около полудня им стали попадаться перья. Перья, не похожие на те, что встречались раньше, носились в воздухе, и голландец узнал в них перья своих птиц. Водитель взял верное направление, вдавил до упора педаль газа, и меньше чем через полчаса на горизонте появился грузовик.
Увидев в зеркале заднего обзора джип, Улисс попытался оторваться от погони, но большего из мотора было не выжать. За всю дорогу они не разу не сомкнули глаз и были измучены жаждой и усталостью. Эрендира, дремавшая на плече Улисса, проснулась в испуге. Она увидела догонявший их джип и с наивной решимостью схватила пистолет, лежавший в багажнике.
— Бесполезно, — сказал Улисс. — Это пистолет Фрэнсиса Дрейка.
Он несколько раз ударил им по баранке и бросил в окно. Военный патруль обогнал расхлябанную машину, груженную ощипанными ветром птицами, и, круто повернув, преградил ей дорогу.
Читать дальше