Дорис Дёрри - Синее платье

С трудом передвигая отекшие ноги, я доковыляла до багажного конвейера и тупо уставилась на чемоданы и сумки, выплывающие из его недр. Сумка Фрица показалась сразу, а мой чемодан пришлось ждать. Ничего удивительного – я всегда и везде оказываюсь последней, так уж мне везет.

В изнеможении я вытерла со лба пот рукавом футболки и уловила слабый запах мандариновых духов. Где же мой китаец? Я огляделась. Нет его нигде. Мой китаец! Я посмеялась над самой собой.

– Твой чемодан! – крикнул Фриц.

Он снял мой новенький зеленый чемоданчик с бегущей ленты и взгромоздил его на тележку. Автоматические двери распахнулись, и нас, словно мокрой тряпкой, ударило влажным горячим воздухом. Я тут же показалась себе липкой и вдвое толще, чем есть, будто пропитанной жидкостью.

Пожилой балиец в красном с золотом саронге подошел к нам и, улыбаясь, несколько раз произнес наши имена. Раз на пятый мы его поняли.

В следующее мгновение такси, безбожно пропахшее потом, уже несло нас в отель.

Уж не знаю, как я представляла себе Бали, но кроме того, что здесь левостороннее движение, ничего интересного не заметила. Пожухлая зелень сменялась по временам магазинами, где торговали мопедами, мебелью, холодильниками и телевизорами, огромные рекламные щиты с обещаниями сказочного путешествия на плотах или пения райских птиц уродовали пейзаж, бесчисленные мотоциклы и микроавтобусы нещадно отравляли воздух.

Вдруг стало темно, будто дернули рубильник. Мы повернули с шумной центральной улицы в один из переулков, где в полутемных лавчонках продавали так называемые «сувениры»: бесконечных рыбок, фрукты и цветочки, вырезанные из кости и камня, кошек и лягушек в виде пресс-папье и прочую ерунду. Всего этого полно и в Германии, и годится оно только для того, чтобы в последнюю минуту купить хоть что-то на память о путешествии и подарить потом кому-нибудь, завернув сувенир в мою подарочную бумагу.

Я так и застонала. Такси в это время резко затормозило, и я ткнулась лбом в подголовник переднего сиденья. Когда я снова выпрямилась, в свете фар на дороге стояла белокожая блондинка в шортах и с виноватым видом махала руками.

– Туриста, – проворчал водитель, – не смотреть как следует на дорога!

– Движение левостороннее, – добавил Фриц, обращаясь ко мне. – Чтобы смотрела как следует, когда улицу переходишь!

Я осторожно потрогала пальцами лоб: приличная вздулась шишка, больно, черт!

– Ну-ка, покажи, – потребовал муж. Я отвернулась, но он положил свою горячую ладонь мне на лоб. – О-о, не хило! Зато будешь помнить: когда переходишь здесь дорогу, смотри сначала направо, а потом – налево.

Да ну вас всех! Я убрала его руку с моего лба и отвернулась к окну. Белокурая барышня на другой стороне улицы уже болтала о чем-то с длинноволосым балийцем.

Такси еще пару раз свернуло в какие-то темные проулки и наконец остановилось перед едва освещенным входом в гостиницу, крытую бамбуком.

Двое мужчин в таких же, как у нашего водителя, красно-золотых саронгах отворили дверцы и тихо, мягко, нараспев промолвили:

– Добро пожаловать в отель «Франджипани».

Я вышла. Ощущение было, как во сне. Воздух горячий, обволакивающий, сладкий. Цикады трещали без умолку. Один из служащих отеля ударил в большой гонг, возвещая о нашем прибытии. Его гудение прошлось по улице, как живое существо.

Наш багаж тем временем погрузили на тележку. Мы последовали за портье по узкой дорожке, усыпанной цветами франджипани. Я подобрала один из них и вдохнула его тяжелый, тягучий запах. С дорожки неожиданно открылся вид на бассейн, который блеснул в темноте, как огромный глаз. Чуть дальше уже шумел морской прибой и сияло немыслимое количество звезд.

Человек в саронге остановился перед маленьким бунгало и открыл перед нами дверь, покрытую искусной резьбой. Дверца оказалась такой узкой, что внутрь пришлось протискиваться боком, и то с трудом. Портье рассмеялся. «Балийская дверь», – пояснил он.

Однако сама хижина оказалась на удивление просторной. Посреди комнаты красовалась голубая ванна. Стекол в окнах не было, вместо них натянута противомоскитная сетка. В палисаднике росли гигантские банановые пальмы с красно-желтыми цветами, которые казались искусственными.

Портье осведомился: «О'кей?» Мы улыбнулись и молча кивнули. Он отдал нам ключи и откланялся.

– Ну как? – с гордостью спросил Фриц.

– Чудесно, – искренне ответила я.

– И вправду чудесно, – повторил муж и с довольным вздохом плюхнулся на постель. Через минуту он уже спал, свернувшись калачиком, как ребенок, и даже не сняв ковбойских сапог. Какой он маленький и хрупкий!