Лука Спагетти - Друг из Рима. Есть, молиться и любить в Риме

Но время не останавливается. Оно зовет, и ты должен идти вперед.

Этим вечером я осознал, чего я больше всего опасался, я боялся, что никогда больше не увижу ее. Я думал, что для Лиз покинуть Рим означало просто перевернуть страницу в своей жизни: город и его обитатели выполнили свое предназначение, возвратили ей немного радости, но теперь естественный ход событий манил новым опытом, новыми знакомствами. Возможно, американцы, проживающие в такой огромной стране, более привычны по сравнению с нами, итальянцами, находиться вдали от дорогих своему сердцу существ и говорить людям «прощай». А пока Лиз готовилась пережить новые приключения, я оставался на месте. Да, со своей Джулианой, своей музыкой, своей командой «Лацио» и своими вечеринками с друзьями. Но одним другом будет меньше.

Именно тогда я торжественно пообещал самому себе, что буду всеми силами защищать это маленькое сокровище, случайно дарованное мне жизнью, и не позволю, чтобы мы забыли друг друга.

Когда я проснулся на следующее утро, сияющее солнце озаряло Рим. Это был один из столь обожаемых мною дней, безоблачных, с солнцем, согревающим тебя, и легким ветерком, который делает воздух пощипывающим.

Я решил, что в этот день, последний день пребывания Лиз в Риме, я не пойду на работу. Не для того, чтобы провести его с ней; было бы справедливо, чтобы она делала в этот день, что ей вздумается, шла туда, куда направит ее зов сердца, без всякого вмешательства. Стояла середина декабря, и мне самому надлежало пройтись по своим собственным делам, выполнить то, что я всегда откладываю напоследок, включая покупку рождественских подарков. С тайной надеждой случайно встретить ее.

Эта надежда не оправдалась. Единственным спутником, сопровождавшим меня, была моя меланхолия: такой прекрасный день, но окрашенный горечью из-за отъезда подруги, которую я, возможно, больше никогда не увижу.

У меня дома находился ее самый большой чемодан, который я загрузил в багажник предыдущим вечером, чтобы сэкономить время на следующий день, когда повезу ее в аэропорт. Купив для нее несколько подарков во время моего праздношатания по Риму, я вложил их прямо в чемодан, вместе с письмом. Я не хотел сделать расставание слишком печальным и сугубо официальным и предпочел, чтобы она обнаружила мои сюрпризы и мое послание только когда окажется дома.

И вот завтрашний день настал. Оба мы, как обычно, заранее встретились очень рано утром, в обговоренном месте на набережной Тибра, я – с ее чемоданом в багажнике, она – с тележкой.

Каждый метр продвижения был секундой, вычитаемой из времени пребывания в ее обществе, и тем утром дорога из Рима во Фьюмичино [111] Городок под Римом, где находится международный аэропорт имени Леонардо да Винчи. внезапно оказалась невероятно мало загруженной транспортом: за всю мою жизнь у меня никогда не уходило так мало времени, чтобы доехать до аэропорта!

Лиз была опечалена, но с радостью возвращалась домой, и все это, вместе взятое, то, что она была рядом со мной и вполне довольна, создавало мне хорошее настроение.

У стойки регистрации уже змеей извивалась длиннющая очередь пассажиров, вылетающих в Нью-Йорк. Мы дождались очереди Лиз, и только тогда наступил момент прощания. Мы дали друг другу тысячи обещаний поддерживать связь любым возможным способом и тысячи пожеланий на будущее. А затем обещания и пожелания уступили место крепкому объятию, которое значило намного больше, нежели тысячи слов.

Лиз прошла контроль, а я все продолжал следить за ней издалека. Затем с комком в горле пустился в обратный путь. Когда я сидел в машине по пути в Рим, мне пришла в голову мысль послушать «One More Day» [112] «Еще один день» (англ.). в исполнении группы «Diamond Rio» только для того, чтобы посвятить ее Лиз, хотя ее и не было со мной. Я хотел сказать ей, чтобы она осталась еще на один день, уверенный в том, что посредством неизвестно какого телепатического канала это сообщение придет к ней. Но, включив стереопроигрыватель, я сообразил, что там был установлен другой диск: хорошо знакомый аккорд ударил меня будто кулаком в живот, опередив на несколько секунд очень высокий и почти страдающий голос Рэнди Мейснера, который затянул «Take It to the Limit». Опять полились слова: «Вечер был на исходе, яркие цвета перешли в синеватые оттенки… но, ведь ты знаешь, я всегда был мечтателем…»

Я разразился самым настоящим плачем. Слезы текли у меня по лицу, затуманивая дорогу.