Александр Терехов - Немцы

— Я только познакомиться. Прошу простить, что без звонка. Не повторится.

— Поможем ближнему, — серьезно и просто сказал Эбергард. — Хорошим людям надо помогать. Звоните.

РУБОП Восточно-Южного округа сидел на 4-м Проектируемом проезде в двухэтажном бывшем детском саду, отремонтированном на средства благотворительного фонда «Законность, право, правопорядок и социальная ответственность бизнеса». Начальник РУБОПа Леня Успенский, или Леня Монгол, сидел на больничном, поэтому Эбергард застал его в спортивных штанах, красной майке «Манчестер Юнайтед» и пляжных шлепках, насунутых на белые жаркие носки, — Леня стоял напротив гаража во дворе РУБОПа и жал на пульт, пытаясь, видимо, уже не первый раз опустить непокорявшиеся рулонные ворота.

Ворота, подергавшись, застревали в метре от земли, Леня покрыл техническое удобство матом и заново ткнул в пульт — ворота с натужным поскрипыванием поднялись.

— Привет. Подержи, — Леня отдал Эбергарду пульт и полез в гаражное, до краев, как тюремная посылка, забитое нутро, поплотней укладывать разнокалиберные коробки с микроволновками, автомобильными телевизорами, суперпылесосами, компьютерами и ящиками вина, окружая всем, что помягче, короб с домашним кинотеатром: вонюче пахнувшей кавказской буркой, перчатками для бокса, подушечками с вышитыми петухами, прозрачными упаковками с пледами. Под самый потолок, в щели он пихал колчаны с клюшками для гольфа, лыжи, ракетки, перекатывал и тяжело подымал напольные вазы, вминал поплотнее ковры — выбил в бешенстве куда-то на хрен баскетбольный мяч, скатывавшийся с самой верхотуры и дважды давший ему по лбу, — поприжимал плечом добро, примерился: нигде не выступает? — еще бережливо поднадавил и велел Эбергарду:

— Ну теперь-то — попробуй!

Теперь-то ворота, похрустывая, застревая, задевая корябающиеся сокровища изнанкой, но всё-таки доехали и — замкнулись.

— Ты что, переезжаешь? — спросил Эбергард.

— День рождения был. Два месяца назад.

В кабинете Леня с кем-то приторно-улыбчиво переговорил по мобильнику и, закончив, зафиксировал в настольном календаре некий цифровой параметр, дважды обведя его фиолетовым овалом:

— По-ня-то, — и рассмеялся с удовольствием.

— Спиннинг тебе принес, — Эбергард показал коробку и прочел с упаковки, хотя заучил дорогой, читал, чтобы спрятать расположившееся на лице напряжение: — Шимано. Кардиф. Монстер. Японский. Хороший?

— Вроде на лосося… Зачем ты тратишься-то?! — взвешивающе качнул на ладони мобильник. — С утра одни звонят — заводите дело и сажайте. А вторые звонят: закрывайте дело и отпускайте. Начали с десятки, — Леня прижмурился, — уже двести.

— Ты можешь меня послушать, две минуты…

— Я на больничном!

— И не глядеть на телефон!

— Дай тогда спиннинг. Да я тебя слушаю! Смотрю спиннинг и тебя внимательно слушаю!

— В управлении культуры есть такой Гафаров. Помнишь, при Д. Колпакове там работала начальником Земская? Обыкновенная голодная баба. И вот она сплелась с этим азербайджанцем в безумной страсти. И посадила его на дирекцию капитального строительства. Основные деньги туда, понимаешь? Всякие там ремонты музыкальных школ, стройка. Подготовка к зиме… Бабец, когда уволил Земскую, поставил Олю Гревцеву и начал как-то…

— М-да… Оля Гревцева, это — да-а, — Леня отложил рыболовную снасть, — уютная такая баба… Как наденет свое декольте… Правда думаешь, они… с Бабцом?

Не могу. Потный, красная морда. Зубы страшные. И Оля.

— Оля поговорила с Гафаровым. Типа надо как-то перестроиться. Он ее послал. Типа в департамент и в город он заносит, а с округом вопросы решать не будет. Кто бы с кем бы ни трахался в кабинете префекта. Бабец психанул: надо разорвать!

— Вот оно… Ну, а что. Занимайтесь…

— Три месяца занимаюсь. Накопали кучу материала. Ничего особенного за Гафаровым нет. Только незаконное хранение охотничьего ружья в шестнадцать лет. Возбудили хренову тучу дел по налоговым преступлениям, прихватили главного инженера — через него шел обнал. А он уперся и азербайджанца не сдал. Бабец через день звонит: когда?

— За обнал сейчас особо не раскрутишь. Хороший спиннинг. Небось, штуки полторы отдал? — И Леня после брезгливого выдоха, освободившего его от услышанного, пустился в обсуждение язей, температуры нижнего слоя Черного моря, ловли крабов в иле и хариусов, размеров и цвета речной форели. — А на вкус рыба как рыба… Ну вот, закинул я свою — самую тяжелую блесну! — и она так: бултых! — думаю: всё, зацепило, а гляжу — ведет! Щука. Килограмм на десять, — он развел руки с таким усилием, словно силился обхватить земной шар.