Ирина Волчок - Ловушка для примерной девочки

Все его чувства к Наташе можно было выразить в двух словах: сердце болит. Никогда раньше у него из-за женщин сердце не болело. Одни ему нравились, в других он влюблялся. И если влюблялся — добивался. Но влюбленность всегда довольно скоро проходила. Александр был хорошим другом, верным навсегда. А вот так любить он не умел. По крайней мере, до сих пор он был уверен, что не умеет. А сейчас — это навсегда, он знал это совершенно точно. Сердце болит.

Он смотрел на Наташу через два кресла и проход. Видел гладко причесанные и сколотые на затылке тяжелые волосы, маленькое бледное ухо, тонкую беззащитную шею. Она сидела совершенно неподвижно, и Александр был уверен, что взгляд ее по-прежнему устремлен в одну точку. И еще он заметил, что время от времени у нее напрягается мышца у скулы, словно она сжимает зубы.

Александр ехал в незнакомый маленький городок на ночь глядя, в конце октября и даже не думал, есть ли в Солнцеве хоть какая-нибудь гостиница. Ему необходимо было одно: увидеть, что Наташа благополучно добралась до места.

Впрочем, в каждом райцентре есть газета, а значит, и свой брат-журналист. Ничего, как-нибудь…

Ксанка, позевывая, заперла калитку и быстро пошла в сторону редакции «Солнцевских вестей», где она работала уже вторую неделю. Ну и что, что она смогла поступить только на заочное отделение журфака? Разве для журналиста главное сидеть в аудитории и писать лекции? Журналист — это резвые ноги и много-много любопытства. Ну и умение связно результаты этого любопытства записать.

Первых двух качеств у нее в избытке. А третье придет с практикой. Придет, никуда не денется. У нее сочинения получались даже лучше, чем у сестры. А сестра всю жизнь была круглой отличницей. А сочинения Ксанка все равно лучше писала. Живее, как говорила Анна Степановна.

Ох, сестра… Ксанка сегодня из-за нее совсем не выспалась. Полночи ее… реанимировала, полночи сама за нее переживала.

Нет, все-таки Наташка молодец, что этого Артура крезанутого кинула. Если бы у нее, Ксанки, такое случилось!.. Да никогда бы с ней такого не случилось.

Вслед за ней на крыльцо редакции поднялся плечистый высокий парень. Ну, не так чтобы очень высокий… Ксанка с ним вровень будет, если на каблуках. Парень открыл ей дверь, с интересом глянул в лицо и хотел что-то сказать. Но она, чуть улыбнувшись, проскользнула мимо. В девушке должна быть загадка.

И тут за спиной у нее послышался голос их главного редактора Анатолия Федоровича:

— Александр? Какими судьбами в наши края с утра пораньше?

Ксанка сделала вид, что кого-то ждет, пропустила мужчин и навострила уши.

— Да вот последним автобусом приехал, а назад — нечем. Пришлось у вашего сторожа ночлега просить, — ответил парень.

Ну, не очень чтобы парень… Тридцатник ему уже, наверно, есть. Но симпатичный. Такой… надежный человек. Женщины это всегда чувствуют. Ксанка прикинула в уме, как с этим надежным можно было бы ненавязчиво познакомиться.

А редактор уже увел надежного парня в свой кабинет, по пути велел секретарше Любе накормить гостя завтраком.

Ксанка, конечно, не утерпела, как бы между прочим спросила у секретарши:

— Люб, а это кто?

— Из областной газеты вроде, из «Объектива»… — озабоченно шаря взглядом по полкам холодильника, ответила секретарша. — Мне утром Степаныч рассказал: часов в одиннадцать к нему в дежурку застучал, удостоверение сунул и попросился переночевать. Ну, он его к Федоровичу на диванчик пустил… Чего его на ночь глядя принесло?

Люба еще что-то ворчала по поводу незваного гостя и скудости продуктовых запасов, а Ксанка стала вспоминать:

— «Объектив» — это ведь частная газета? Нормальная такая — не «желтая», но крутая, да?

— Ну, вроде да. Да не знаю я! — раздраженно ответила занятая приготовлением угощения секретарша. Схватила поднос и пошла в кабинет, привычно открыв плечом не слишком солидную дверь.

Вот досада — угораздило же его столкнуться с редактором! Надо было раньше эту девчушку догнать. А теперь приходится выкручиваться перед Анатолием Федоровичем, которого он и видел-то всего пару раз на празднованиях Дня российской прессы. И Анатолий Федорович его, Александра, почему-то запомнил. А, ну да, ему же оба раза премии вручали…

И Александр старательно делал загадочное лицо и отделывался шутками на все хитро поставленные вопросы Анатолия Федоровича, сутью которых был интерес: что привело самое острое и объективное перо в их края?