Эрик Сигал - Исцеляющая любовь

Он вышел в темный коридор, и тут его перехватила Джуди.

— Фрэнсин вышла поесть, — шепнула она. — Мы тут одни.

— А Джоэл? — напомнил Сет, кивнув в сторону ординаторской.

— Я его отвлеку разговором, — успокоила она — Какая его любимая тема?

— Секс, — хмыкнул Сет. — Он сейчас на стадии развода. Расскажи ему обо всех покладистых девочках, перед которыми можешь замолвить за него словечко.

— Но у меня таких подруг нет!

— Так придумай. Мне нужно от силы пять минут.

Джуди кивнула и собралась идти. Сет вдруг схватил ее за рукав и зашептал:

— Я правильно решил? Как ты считаешь? Мне что-то страшно!

— Я знаю, — ответила она. — Но бедняга не должен больше так мучиться!

— Клянусь: если он без сознания и я не получу его согласия, я этого делать не стану!

Они разошлись в противоположные стороны.

На сестринском посту Сет взял ампулы, приготовленные для укола мистеру Гатковичу в двенадцать и в три часа, то есть двойную дозу. Еще одна была у него в кармане халата.

Он вошел в палату. Спит Гаткович или бодрствует, определить было трудно: он уже давно жил в полузабытьи, которое не приносило ни радостей бодрствования, ни утешения сна.

Сет подошел к постели. К обоим локтевым сгибам больного подходили трубки капельниц, но правая рука была выставлена из-под одеяла. Сет взял ее и прошептал:

— Мистер Гаткович, если вы меня слышите, сожмите руку.

Он почувствовал, как мозолистые пальцы больного стиснули ему ладонь.

— Мэл, мне надо задать вам несколько несложных вопросов. Если ответ утвердительный, сжимайте мне руку один раз, если отрицательный, то два. Вы меня поняли, Мэл?

Пальцы стиснулись. Один раз.

— Мэл, — продолжал Сет, — вам говорили врачи, что вы скоро умрете?

Опять один раз.

— Вам не страшно?

Два раза. Он готов встретить смерть.

— У вас сильные боли?

Больной сильнее прежнего сжал ему руку. Один раз.

— Не хотите, чтобы я вам помог? Вы уснете навеки и больше не будете чувствовать никакой боли.

Бедняга стиснул Сету руку и уже не отпускал. Тому показалось, он хочет сказать: «Избавьте меня от этой пытки. Именем Господа, дайте мне уйти!»

— Я понял вас, Мэл, — прошептал Сет. — Не волнуйтесь, сейчас я вам помогу.

С иглой возиться не пришлось: Сет просто отсоединил одну трубку и ввел ему первую дозу морфина.

Больной моментально впал в бессознательное состояние. Тогда Сет ввел ему следующую дозу и наконец — последнюю, свой резерв. Сунув в карман все три ампулы, он посмотрел на умиротворенное лицо несчастного и прошептал:

— Благослови вас Бог, мистер Гаткович.

И тихонько вышел.

Под утро Мэла Гатковича нашли мертвым. Медицинское заключение о смерти больного, наступившей в результате множественных злокачественных новообразований с сопутствующей дыхательной недостаточностыо, было подписано доктором медицины Джоэлом Фишером и доктором медицины Сетом Лазарусом.

На известие, сообщенное ей по телефону, вдова среагировала слезами и возгласом облегчения:

— Слава богу! Слава богу!

Поскольку хроникам на ночь давали снотворное, ночные смены у Барни Ливингстона проходили спокойно, и он завел обычай звонить по телефону своим однокашникам, если те тоже находились на дежурстве. (Лора даже попробовала синхронизировать свой график с графиком Барни.) Еще можно было звонить на Западное побережье, где в силу разницы во времени люди уже освобождались и отправлялись спать.

В одном таком разговоре Ланс Мортимер небрежно заметил:

— А кстати, я дал твои координаты человеку по имени Линдси Хадсон.

— Это он или она?

— В случае Линдси пока трудно сказать, он еще сам не решил. Мы с ним учились в колледже, а теперь он редактор еженедельника «Вилледж войс». Он спросил, не знаю ли какого-нибудь грамотного врача, поскольку они встречаются еще реже, чем доброкачественные опухоли. Вот я тебя и предложил.

— Спасибо, Ланс — ответил Барни, искренне польщенный. И пошутил: — А почему только меня одного? У тебя же всегда есть запас.

— Доктор Ливингстон, на сей раз в запасе никого не оказалось.

Ланс не соврал. Через два дня позвонил Хадсон и попросил Барни написать небольшой очерк с анализом психодинамики пьесы Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?».

Барни работа очень понравилась, и он дал понять что в будущем охотно откликнется на подобные предложения.

Естественно, ему поручили рецензию на кинематографическую версию биографии Фрейда, снятую Джоном Хастоном. Барни определил ее как «наименее удачные часы жизни Великого Мастера».