Этери Чаландзия - Каблуки в кармане

Однажды, в силу разных обстоятельств я оказалась почти на улице. В моей квартире полным ходом шел ремонт, то есть трое рабочих неопределенной национальности с утра до вечера крушили и ломали все, что попадалось им под руку, до появления любимого было еще далеко, а родители, приютив меня на пару дней, официально заявили, что такого образа жизни не вынесет ничто живое. Подумаешь, пожала плечами я, ну, встала в двенадцать, ну пока то, пока се, уехала, приехала, села за компьютер, до четырех утра работала, потом шампанского захотелось, сходила вниз в супермаркет, купила, выпила, еще поработала, ванну приняла и в семь баиньки – нормальный день! Но родители упрямо смотрели в потолок и настаивали на усовершенствовании наших отношений. Оставив им в назидание часть свого барахла, я отправилась к подруге.

Первые пару недель мы были полны щенячьего энтузиазма. Мы организовали семнадцать званых вечеров, перезнакомились со всеми соседями, выпили всё шабли в районе, сшили ее попугаю костюм бэтмена и сломали унитаз. При этом мы обе не прекращали вкалывать на наших работах, кроме того, подруге каким-то образом удалось сохранить сердечные отношения с другом, а мне – тоже чудом – познакомиться с милейшим человеком. Моя квартира к тому времени была окончательно уничтожена гастарбайтерами, так что жизнь начиналась с чистого листа, но продолжалась в захваченном жилище.

Надо сказать, мы с подругой знакомы почти с детства. Учитывая количество пережитого и выпитого, ее и подругой-то называть совестно – практически родственница. Она знает меня как облупленную. Поэтому, когда после бутылки текилы я собираюсь продегустировать сухой мартини, она, не отрываясь от беседы, коленом вышибает у меня из рук стакан и сует под нос выразительный кукиш. Почему-то именно она, пока все остальные стыдливо отводили глаза, засунула мою голову в ведро со льдом, а потом еще раз показала фотографию того мужчины, за которого я вдруг решила выйти замуж. После ведра у меня открылись глаза, и я поняла, наконец, что это была большая ошибка. Она сидела рядом со мной, когда мне рвали коренной зуб, помогала мне отмыть мою квартиру, когда там взорвалась скороварка с яйцами – потом, правда, все-таки пришлось делать ремонт, – и первой приехала на место аварии, когда в подмосковных полях на мой автомобиль напали дикие коровы.

Я доверяю ей как самой себе и никогда не жду подвоха, поэтому, когда она, проходя мимо меня по коридору, бросила: «Убери свои лапти из прохода!», я возмутилась и отправилась принимать ванну. Там я полтора часа жаловалась запотевшему кафелю на гадину-подругу, с которой мешками соль жрали, а теперь ей, видите ли, мои сапоги в проходе помешали. Кафель молчал, подавленный человеческим несовершенством, а я, понимая, что мне нужна говорящая жертва, телефонным звонком вызвала в ванну подругу. Я думала, она приползет, униженно заглядывая мне в глаза и моля о прощении. Черта с два! Вошла как ни в чем не бывало и сразу взяла слово…

Когда она, наконец, замолчала, я практически растворилась в ванне. Зато мне открылся новый мир. Топя меня аргументами, подруга с видимым удовольствием рассказывала много нового о жизни и обо мне. Оказалось, что таких свиней, как я, еще поискать. Во-первых, я во сне разговариваю. Громко, отчетливо, на неизвестном языке с матерными вкраплениями. Это, конечно, очень интересно, но иногда все-таки хочется поспать. Я хотела что-то возразить, но подруга пресекла все попытки. Прочистив горло и подбоченившись, она приступила к основной части. Почему это, спрашивается, я свезла в ее однокомнатную конуру филиал ленинской библиотеки? Теперь книги валяются везде, даже в ванной, даже в стиральной машине, а на днях она вытащила томик Мандельштама из духовки! «А что, – попыталась возразить я, – мы же ею не пользуемся…» «Это вы́ ею не пользуетесь, – отрезала подруга, – а я в лучшие времена там такое вытворяла!»

Ладно Мандельштам. Оказывается, мои привычки по полночи лежать в ванне, засыпать с включенным телевизором, просыпаться в пять утра и бежать к компьютеру, потом потрошить холодильник и с грохотом варить себе одно яйцо находятся за гранью ее понимания. Она сдержалась, когда я утопила в сломанном унитазе всю ее косметику, она глазом не моргнула, даже когда я ломала тот самый унитаз, простила разворованную коллекцию леденцов на палочке и гибель сервиза, который я по недосмотру грохнула вместе со шкафом для посуды. Ей удалось справиться с собой, когда выпущенный мной на свободу попугай загадил весь дом и оборвал шторы на окнах, и она даже готова признать, что было страшно весело гоняться за хитрой птицей по квартире. Она верит, что синяк во всю ногу, который она получила, перелетая в погоне со шкафа на диван, украшает ее, как шрамы мужчину, но вот сапоги в коридоре!.. Это уже просто невыносимо! Мы же договорились, ДОГОВОРИЛИСЬ, убирать обувь из прохода! Е-мое, мне что, нужно объявление на стенку повесить?! И, в конце концов, хватит тырить мои тапочки! У тебя своих пятнадцать пар, вот в них и шлепай!