Димфна Кьюсак - Полусоженное дерево

Общественный резонанс романа Кьюсак был таков, что министерство здравоохранения штата Новый Южный Уэльс улучшило организацию лечения туберкулезных больных. Однако не будем обольщаться. Свои обвинения в адрес буржуазной системы здравоохранения, где главенствует частнопредпринимательская медицина, Кьюсак повторила в последнем своем романе – «Сук в аду» (1971), и с полным основанием. Когда лейбористское правительство Уитлема (1972–1975) попыталось ввести в Австралии общедоступное государственное медицинское страхование и расширить сеть государственных медицинских учреждений, оно натолкнулось на яростное сопротивление частных страховых компаний и частнопрактикующих врачей, угрожавших даже, что они вообще не будут лечить тех, кто рискнет обратиться в государственную клинику.

Обличительный заряд книги усиливается сочувствием, которое вызывают герои, их обаянием, самоотверженностью и тщетностью борьбы Барта за жизнь любимой женщины. Барт, фермерский сын, парень, каких, казалось бы, тысячи, – первый в ряду созданных Кьюсак образов людей, проходящих путь нравственного и гражданского возмужания. В его первоначальном мужском эгоизме и беспечности, смешанной с боязнью совершить ошибку, попасть в капкан, – психология солдата, который после пекла войны и смахивавшей на пикник оккупационной службы смотрит на мир без розовых очков и без уверенности в будущем – вон отец по-прежнему тянет фермерскую лямку, не вылезая из долгов, брат убит, янки твердят о третьей мировой. Так не проще ли наслаждаться сегодняшним днем, не связывая себя обязательствами? А Барт, с которым мы расстаемся, – человек, доказавший свою надежность, по-новому, серьезно взглянувший на окружающее.

Зерно преображения Барта – чувство товарищества. «Верь в свои силы!», «Никогда не сдавайся!», «Не оставляй в беде товарища!» – он мог бы повторить эти заповеди классика австралийской литературы Генри Лоусона. То, что он усвоил как закон поведения в моменты смертельной опасности, цементирует и его чувство к Джэн, и оно становится тем глубже и сильнее, чем большего требует от Барта, который работает сверхурочно, чтобы оплачивать больничные счета, лекарства, квартиру, поступает санитаром в туберкулезный санаторий, где лежит Джэн, ухаживает за ней, как сиделка. В этой отчаянной борьбе он познает самого себя. Кьюсак не превращает Барта в ходячую добродетель – его одолевают усталость, тоска, одиночество, на какое-то время он поддается чарам красивой и богатой женщины. Но место, которое занимает в его сердце Джэн, никто другой занять не может, – так безоглядна ее любовь, свободна от расчетов и притязаний, подлинна. Кьюсак заканчивает роман трагической гармонией: повинуясь умирающей Джэн, Барт увозит ее к морю, в лачужку, где полтора года назад они провели счастливейшие десять дней жизни.

В советской критике отмечалось сходство и различие между «Скажи смерти „нет!“ и „Тремя товарищами“ Ремарка, произведениями, которые при общности основной коллизии, различны в своем национально-историческом содержании. Во всей тональности романа немецкого писателя сквозит трагедия рухнувшего мира, исчезнувших иллюзий, в австралийском романе пробивается наружу общественный протест. Своей любовью и преданностью Барт говорит смерти „нет!“, но это „нет!“ обращено и к обществу: нельзя мириться с уродствами социального порядка, позволяющими тратить на войну и разрушение миллиарды, а на благополучие и здоровье людей – „жалкие тысячи“.

Романом «Скажи смерти „нет!“ Кьюсак подтвердила свою принадлежность к демократическому и реалистическому направлению в австралийской литературе, которое в 40-е–50-е годы находилось на подъеме, окрыленное победой над фашизмом, и обогатилось такими яркими произведениями, как трилогия Причард о золотых приисках, трилогия Палмера о восхождении политического деятеля, романы Ф. Б. Виккерса и Джуды Уотена, повести и рассказы Алана Маршалла и Джона Моррисона.

В конце 40-х годов Кьюсак уехала в Англию. Для нее, как для многих других писателей «окраин», поездка в Европу была заветным желанием: воочию увидеть страну предков – Англию, окунуться в жизнь прославленных культурных центров, дивиться седой старине и чувствовать пульс сегодняшнего дня. Два десятилетия – 50-е к 60-е годы прошли в основном за пределами Австралии: окончательно Кьюсак возвратилась на родину лишь в 1972 году. Франция, Италия, Ирландия, ФРГ и ГДР, Польша и Чехословакия, Болгария и Румыния, Венгрия, Югославия, Албания, КНР и КНДР, СССР – Кьюсак побывала в десятках стран Европы и Азии, в некоторых жила подолгу. Маршруты ее путешествий во многом определялись маршрутами ее книг, издававшихся на разных языках. Кьюсак с мужем, прогрессивным журналистом Норманом Фрихиллом, приглашали в гости национальные комитеты защиты мира, Союз писателей СССР и писательские организации других социалистических стран. Но и будучи гостем, она всегда работала; собирала материал для новых произведений, стараясь получше узнать народ той страны, куда она приехала, и его жизнь, осуществляла давнишние замыслы, радуясь редкой для прогрессивного литератора возможности без помех и забот о хлебе насущном заняться любимым делом. Живя за границей она оставалась австралийской писательницей: «Пусть я кочевница, вдобавок счастливая, но эмигранткой я не была никогда, корни мои – в стране, где я родилась и выросла, и выдернуть их невозможно». Ностальгия и сравнение со странами, где в сознании и быту сохранились феодальные пережитки, подчас сглаживали острые углы в изображении Австралии – например, в романе «Сельские скачки» (1962) ярче проступают «светлые стороны» среды, в которой прошли юные годы писательницы. Но в целом огромный запас впечатлений, знакомство с жизнью разных народов, участие в мировой общественной борьбе раздвинули горизонты творчества Кьюсак.