Димфна Кьюсак - Полусоженное дерево

Мальчик замирал и тяжело вздыхал каждый раз, когда мужчина на доске для серфинга показывался над волнами. Он носился по морю точно так, как когда-то его отец. Длинное и худое тело смельчака в лучах заходящего солнца казалось ему точь-в-точь похожим на его отца. Даже различие в цвете кожи никак не снимало его беспокойства.

Ребенок наблюдал за тем, как мужчина до боли знакомыми движениями устраивался на доске для серфинга. И каждый раз, когда он поднимался во весь рост, мышцы живота его напрягались. Может быть, этот человек был действительно его отцом, а тот несчастный случай сделал его кожу такой странно разноцветной?

Нет. Его отец никогда не пошел бы к бомборе. Хотя он прекрасно катался на доске по волнам, он все равно никогда не сделал бы подобной глупости. Этот незнакомец или сошел с ума, или не сознает опасности. И все же он знал, прекрасно знал, чем грозит ему бомбора. Ни один человек не будет раз за разом бросаться на рифы, если не знает всего, что полагается знать о серфинге. И ни один человек не сделает ничего подобного, если он в своем уме.

Его отец знал все с тех пор, когда они жили на берегу. Это было еще до смерти дедушки, которого звали Грампи. Еще до того времени, когда их род должен был покинуть свои родовые земли у моря, потому что властям понадобились эти земли для белых.

Отец рассказывал сыну о море, пока они переезжали с места на место, покинув скотоводческую ферму, а потом обосновались на берегу, где не было никого, кроме других аборигенов, помогавших им. Отец показывал те места, которые нужно было выбирать для серфинга, и те, которых следовало избегать. В основном это были рифы, где шумели и разбивались волны, а это означало, что внизу под ними скрывались острые камни. Отец никогда не выходил в море там, где бомбора показывала при отливе неровный ряд «крокодильих зубов». Даже в прилив они были видны сквозь прозрачную воду.

Мальчик видел, как человек медленно встал на ноги, поднял на плечо разбитую доску для серфинга и побрел по песчаному берегу к своей машине.

Женщина стояла на пороге, собираясь закрыть на ночь дверь почты. В лучах заходящего солнца море отливало серебристо-голубым цветом. В сторону моря, к острову, медленно пролетела стая чаек. Не будь здесь чаек, мир казался бы совсем вымершим.

Потом женщина снова увидела темную фигуру, то поднимавшуюся на волнах, то исчезавшую в них.

Еще вчера днем мальчишка-абориген обратил ее внимание на этого человека, и она время от времени невольно подходила к двери почты и наблюдала за тем, как этот незнакомец с явным пренебрежением обращался с бомборой. Уже много часов продолжалось это безрассудство, издали похожее на какую-то безумную пляску смерти.

Да, в наше время мужчины стали безумцами, они постоянно ищут какие-то новые острые ощущения, идут на риск, будто сама жизнь не была достаточно рискованной.

Ни один человек из местных не сделал бы ничего подобного.

Она снова вздохнула, увидев, как человек вдали с силой пролетел вниз в каскаде белых брызг, и заперла дверь. Что ж, ее вовсе не касается, если он разобьется насмерть. Плохо только, что он выбрал для этого здешние места.

Женщина закрыла дверь на засов, заперла крышку почтового ящика и еще раз проверила сейф. Не потому, что чего-то опасалась, а просто для порядка. Абсолютно ненужные меры. Кража стала бы приятным происшествием в этой рутине и скуке, хотя женщина с трудом представляла себе человека, который рискнул бы ограбить почту, где хранилось немного марок да бланки почтовых отправлений. В сейфе всегда было слишком мало денег, чтобы они могли привлечь внимание даже случайного жулика, а заброшенное это местечко, получившее название Голова Дьявола, не могло быть приманкой даже для самых бедных из них. Забредали сюда лишь рыбаки из Дулинбы, те, чьи дома находились наверху, у озера. Там проходило основное шоссе.

Когда отец после смерти матери принял на себя ведение дел в этом почтовом отделении, она сочла это место самым захудалым во всем мире. Но потом настало время, когда она с радостью возвратилась сюда, чтобы молча зализывать свои раны и ухаживать за умиравшим отцом.

Отец был счастлив умереть. Она в этом ничуть не сомневалась. Жизнь для него потеряла смысл, потому что рядом не было ее матери. При мысли о том, что бывают же такие счастливые браки, ее охватывала привычная боль. Если уж говорить о ней самой, то для нее брак явился ложью и западней.