Денис Соболев - Иерусалим

— Но… — начал он, похоже испытывая запоздалый приступ раскаянья.

— Нет, — ответил я, — на сегодня вполне достаточно.

Мы наспех попрощались, и я вышел. Он попытался меня удержать; разумеется, безуспешно. Горы окатили меня ночным холодом, легким дыханием, прозрачностью темноты. «Как хорошо, что мне еще нужно заехать в супер», — подумал я; и впервые в жизни я почувствовал, что буду рад стройным и спокойным рядам полок супермаркета. Я позвонил Анюте по мобильнику: «Привет, котенкин, я уже в супере и через полчаса буду дома». С неожиданным упоением я складывал продукты в тележку, выбирая те, которые Ане нравились; как бы впервые рассматривал этикетки. «Я больше никогда не буду морской свинкой», — сказал я себе и неожиданно почувствовал себя героем романа Диккенса. Меня ждал мой дом, ласковый голос жены и тепло прогретых комнат; я знал, что хаос отступил.

Когда я вернулся домой, Аня уже дремала; я положил продукты в холодильник, заглянул в комнату к Иланке, наспех согрел себе ужин и тоже лег спать. Во сне она была почти красивой, несмотря на рождение ребенка; и я вспомнил Аню тех времен, когда мы с ней познакомились. Она была такой юной, светлой и искренней, хотя и немного нервной; мы ездили с ней в Италию, нас окружали прекрасные итальянские палаццо, и солнце отражалось на ее коже. Все было совсем как в фильмах; она почти не изменилась с тех пор: лицо на подушке, тонкая кисть руки. Я посмотрел на нее с нежностью и быстро уснул; но когда я встал утром, оказалось, что Анюта уже на ногах; ее разбудила Иланка, проснувшаяся раньше времени. «Между прочим, ты тоже мог бы и услышать, как плачет твой ребенок», — сказала Аня; на что я ответил нечто вроде того, что я и так занимаюсь ею каждое утро, когда встаю; она молча посмотрела на меня и вышла из комнаты. После вчерашнего в голове было шумно, как после попойки. Иланка снова заплакала, и я пошел ее успокаивать, что, впрочем, мне не всегда удавалось; еще до Иланкиного рождения Аня прочитала, что первые несколько месяцев ребенка нужно постоянно держать на руках с целью развития интеракции между ним и матерью, и, как мне кажется, излишне буквальное исполнение этой рекомендации привело к тому, что Иланка часто плакала. Возможно, что мне следовало как-то этому противостоять, но в свое время я пытался бороться с ежедневным изучением неизбежных признаков беременности по интернету, и ничего хорошего из этого не получилось — мы все равно прошли их все, но с изрядным количеством скандалов. Впрочем, на этот раз Иланка затихла, и я услышал, что Аня меня зовет; с достаточно скверными, хотя и необъяснимыми предчувствиями я пошел на кухню.

— Значит, в пекарню ты не зашел, — сказала она, глядя на меня холодно и насмешливо.

— Было уже поздно, — ответил я, — и она была закрыта.

— Она была закрыта в Писгат Зееве, — уточнила Аня, — а я просила тебя зайти туда, когда ты еще был на работе; так что не надо.

— После работы я забыл, — сказал я, — но я же купил кекс в супере.

Это было крайне неудачное возражение, и Аня взорвалась окончательно.

— Вот с «забыл» и надо было начинать, а кекс из супера ни один нормальный человек, если он, конечно, не американец, есть не станет; ты бы еще биг-мак принес.

— Ну не знаю, — пробормотал я, — эти кексы все покупают.

— Все и в спущенных штанах ходят, — ответила она и продолжила рыться в холодильнике.

Я был, конечно, ослом, что забыл про пекарню; надо будет сегодня купить что-нибудь из того, что она любит.

— А это что еще? — сказала она, доставая коробку сока. — Я же тебе говорила, что, они изменили технологию и это пить нельзя; ты что не мог купить ту упаковку, которую я тебе показывала?

— По-моему, ты мне ничего не говорила, — сказал я неуверенно, и она снова с насмешкой посмотрела на меня:

— А ты вообще-то хоть что-нибудь слышишь? Да и вообще, твоя способность покупать дорогие и несъедобные вещи поразительна.

Я решил не отвечать, но потом, решив, что было бы хорошо свести все к шутке, сказал:

— Короче, мои приобретения тебе не понравились.

Это снова было ошибкой.

— Ты купил еду для себя, — сказала Аня, с откровенным раздражением выбрасывая что-то из моих покупок прямо в ведро, — а нам с Иланкой есть нечего.

Но, в принципе, она была добрым и отходчивым человеком, хотя часто и излишне прямолинейным, и ее раздражение быстро прошло.

— Ладно, давай чек, — сказала она, — пойду запишу твои ценные расходы; если бы я их не контролировала, мы бы вообще разорились.