Рю Мураками - 69

А тем временем «Coelacanth» продолжал играть, а Фуку-тян пел свое «Don't you know, don't you know».

– Ты договорился? – спросил я его. Хотя посетителей уже не осталось, Фуку-тян

твердил в микрофон: «Thank you, thank you». Мы собирались позаимствовать у этого заведения усилители и микрофоны для «Фестиваля Утренней Эрекции». Ради этого «Coelacanth» целыми днями играл в этом баре за миску лапши и порцию китайских пельменей.

– Мне еще нужно поговорить с хозяином, – покачал головой Фуку-тян.

Девушки за стойкой подначивали Адама:

– Ты из Северной школы?

– Славный парень!

– Выпей пива. За мой счет.

– У тебя есть девушка?

– Наверняка есть. Такой симпатяга.

– Ты с ней целовался?

– Тебе не мешало бы иметь при себе кондом, иначе получишь детишек.

– Ты не голоден?

– Возьми половину моей лапши.

– Может, заказать еще порцию одэн?

Для этих пожилых женщин с крашеными волосами, приехавших из разных городов, привлеченных запахом Америки, Адама должен был казаться существом с нимбом над головой. Если бы Адама основал новую религиозную секту, у него несомненно появилось бы много последователей. Но Адама, выросший на берегу реки, струящейся среди терриконов, был неспособен понять этих кисло-прекрасных дамочек, взращенных послевоенной японской экономикой. У него мурашки бегали по коже, когда одна за другой сморщенные руки прикасались к его бедру.

– Не мог бы кто-нибудь спросить у хозяина, можно ли нам двадцать третьего ноября, тем более что это будет День Труда, одолжить у него усилители? – спросил я, обращаясь к трем женщинам. – Ямада-кун мы называем Аленом Делоном Северной школы. Если бар нам поможет, то мы на два-три дня одолжим его вам.

От этих слов Адама серьезно разозлился:

– Он больше похож на Гари Купера, чем на Алена Делона.

– Ты хочешь предложить его нам?

– А можно устроить с ним свидание?

– Может быть, я познакомлю его со своей дочерью. Если у нее будет такой славный парень из Северной школы, она бросит своего чернокожего солдата. Она сделала уже пять абортов, и я беспокоюсь за ее здоровье.

Взбешенный Адама вылетел из «Black Rose». Я попросил Фуку-тян решить вопрос с усилителями и выскочил за ним следом.

– Я не могу тебе доверять. Ты – эгоист, думаешь только о себе. Ты хочешь сдать меня этим ведьмам? Ради чего? Ты несешь всякую херню, чтобы я обоссался?

Я ТРИНАДЦАТЬ РАЗ перед ним извинился, но Адама категорически отказывался меня прощать.

– Не сердись, я только пошутил.

– Нет, Кэн, это была не шутка, теперь-то я наконец понял, к чему ты клонишь.

– Послушай, Адама, может быть, благодаря таким, как я, человечество прогрессирует.

– Не морочь мне голову.

Он был прав. Адама было трудно одурачить.

– Послушай! Эти тетки торговали своим телом, чтобы преодолеть послевоенные трудности. Делали это ради нас. Жертвовали собой ради двадцать первого века.

– При чем здесь это?

Он был прав. Никакой связи не было.

– Сегодня утром Ивасэ-сан пришел в наш класс и передал письмо для вас и Адама-сан.

Это произошло в той церкви, которую каждое воскресенье посещала Энн-Маргрет и где предлагала нам проводить репетиции, именно здесь Мацуи Кадзуко, более прекрасная, чем улыбающаяся Дева Мария, сообщила нам о письме. Церковь находилась на холме и всегда присутствовала на открытках с видами Сасэбо. Видимо, Энн-Маргрет посещала эту церковь с ранних лет. Возможно, ее пышные груди являются следствием этих молитв. Своими буферами наша Энн-Маргрет не уступала настоящей Энн-Маргрет. Они обе были великолепны. Я не уверен, правда ли это, но парень из нашей школы по имени Исияма, которому удалось подсмотреть за девчонками во время медосмотра, утверждал, что титьки у Сато больше, чем у коровы на его ферме. Возможно, она каждое воскресенье молила Бога даровать ей большие сиськи.

При всей мрачности обстановки в церкви, репетиции проходили довольно гладко, потому что священник, отец Сабуро, был поклонником театральных представлений. Но меня это мало интересовало. Выпускник теологического факультета университета Досися, полгода практиковавшийся в театре Бунгакудза, Сабуро-сан возражал против моего сценария.

Послушай, приятель, мы должны идти наперекор. Ты ошибаешься, парень. В отклонении от нормы есть свой смысл! В самом отклонении нет никакого смысла. Я сполна понял этот смысл, Точно так же, как понял его мальчишка, Упавший на обочине в сугроб. Важнее всего отклонение, когда на карту ставится Смерть.