Лин Ульман - Прежде чем ты уснёшь

Жюли все видела. Я все видела. Бертиль Свенсон все видел. Сомнений не оставалось: перед нами, в поезде «Тронхейм — Осло», сидел влюбленный слегка полноватый мужчина с раскрытым ртом. Анни кивнула, словно говоря: «Вы сами все видели, для меня это сущий пустяк — один лишь взгляд, мимолетная улыбка, и дело сделано». Мужчина раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но для Анни это было уже неважно. Она перестала ему улыбаться. Она его не замечала. Он перестал для нее существовать. Тебя больше нет. Все очень просто: тебя больше нет.

Достав из сумки щетку для волос, Анни стала расчесывать свои золотистые волосы; взмах рукой, потом еще один — щетка плавно и спокойно скользила по золотистым волосам, а поезд катился все дальше и дальше.

Кто он, я не знаю, он подходит ближе; может, друг Александра или родственник? По лицу не определишь. На руках он держит маленького ребенка, девочку, рядом идет светловолосая женщина. Все это совершенно не важно. Я хочу, чтобы этот мужчина стал моим. Кем бы он ни был — мужчиной из кафе, соседом, лицом, мелькнувшим в окне, человеком за стеклом проезжающего мимо автомобиля. Тридцать. Сорок лет. Может, тридцать пять… По лицу не определишь. Но если присмотреться внимательнее — а именно этим я сейчас и занимаюсь, — кое-что начинает проясняться: тонкая кожа на скулах, подбородок и большие зеленые глаза с голубым оттенком говорят о том, как он выглядел в детстве и каким будет в старости. Он подходит ближе. Светловолосая женщина берет его за руку и, улыбаясь, что-то говорит. Затем переводит взгляд на девочку, сидящую у него на руках, достает из сумки лимонно-желтый носовой платок, вытирает ребенку нос и рот. Она улыбается девочке, легонько треплет ее по щеке, и ребенок заливается смехом. Во рту у девочки белеют два верхних молочных зуба. Мужчина целует женщину в лоб. Он целует пальчики ребенку. Подходит ближе. Поднимается по лестнице. Теперь он и его спутница собираются поздороваться с Анни.

— Добрый день, — говорит Анни.

— Добрый день, — отвечает мужчина, протягивает руку и говорит, что его зовут Аароном. Он друг детства Александра. Затем он представляет Анни женщину и ребенка.

Анни улыбается девочке и хочет погладить ее по голове, но та уворачивается. Взрослые смеются, как обычно смеются взрослые над детьми, когда те уклоняются от знакомства с чужими людьми. Я протягиваю руку, чтобы поздороваться. Мужчина меня не замечает. Светловолосая женщина пожимает мне руку и тоже здоровается, на лице у нее дружелюбная улыбка, но сама она уже смотрит куда-то в сторону. Я ей не интересна. Через мгновение она обо мне забывает. Я говорю ей, что я сестра невесты. Светловолосая отвечает:

— Вот как? Очень приятно. Какой прекрасный выдался день для свадьбы! С августом никогда не угадаешь, бывает и прохладно, и дождливо. — Она мило улыбается.

— Совершенно с вами согласна, — говорю я тихо, чтобы заставить ее снова взглянуть на меня. — С августом не угадаешь: то вдруг дождь начнется и льет, льет, льет, ну что тут поделаешь, что? Свадьбу что ли отменять? На тебе, дождь пошел, и катись все к чертовой матери?

Светловолосая, удивленно глядя на меня, отвечает:

— Нет, что вы, я ничего такого в виду не имела, просто хотела познакомиться. Я здесь почти никого не знаю.

Мужчина смотрит на нас, мельком улыбается, но меня не замечает. Он по-прежнему меня не замечает. Я ему покажу! Как — пока еще не придумала. Теперь я поняла, что это будет гораздо труднее, чем я полагала. Я — не Анни: неотразимой меня не назовешь. И такого взгляда, как у Анни, у меня нет, я знаю. Я смотрю на мужчину в упор, смотрю так, как это делает Анни, но ничего не происходит. Ничего. Ноль. Пустота. В его глазах я самая обыкновенная двадцатилетняя девушка, которая стоит на лестнице возле церкви со своей матерью. И все. Но с этим надо что-то делать. Выбора у него нет. Решено: этот мужчина должен стать моим, и произойдет это сегодня, прежде чем праздник подойдет к концу.

Однажды мы с папой смотрели фильм французского режиссера Эрика Ромера «Любовь после полудня». Мы с папой часто ходим в кино. Кино нам нравится больше всего на свете. Каждую неделю он ждет меня возле «Саги», «Клингенберга», «Гимле», «Фрогнера», «Эльдорадо» или «Синематеки» [5] Названия кинотеатров Осло. . Он покупает билеты и две молочные шоколадки — одну для меня, другую для себя. Помню, как однажды зимним вечером я бежала к нему навстречу вниз по аллее Бюгдё к кинотеатру «Фрогнер»; было уже темно, зажглись фонари, я опаздывала. Папа стоял у входа в своем не по размеру большом потрепанном пальто и курил последнюю сигарету. Когда он повернулся и увидел, как я бегу к нему, он распахнул руки и прокричал: «Добро пожаловать в храм страшащихся жизни!»