Ваграм Мартиросян - Глупый человек

Откуда взялась эта «тварность»? Видимо, в голове моей вместе с «тварью» подсознательно крутилось еще и слово «живность», и я не успел вовремя сориентироваться, какое из них употребить.

К витрине подошел человек лет шестидесяти. Мы принялись ходить взад-вперед по залу ожидания.

— Волк что-то означает. Туманян намекает, что человек человеку волк, — внезапно объявила девушка.

Я возразил: хотя, конечно, случается, что «человек человеку волк», однако не чаще, чем какое другое животное: человек человеку бывает гиеной, носорогом, коровой, быком, львом, черепахой, ежом, ослом, лебедем, раком, щукой, жирафом, кенгуру, енотом и даже динозавром. Подобные случаи также описаны в литературе: лисья хитрость, медвежья услуга, собачья верность, преданность коня… притом события чаще всего разворачиваются между представителями разных видов.

— Поговорка про волка более распространенная.

Смирившись, я попытался развить предложенный девушкой вариант:

— Ну да. В конце концов, «волк» может быть чьей-то кличкой. Скажем, какой-нибудь Колян-Волк. Весь такой свирепый и изголодавшийся. Сидел с одним из местных. Ну, потом разыскал его, чтобы, слегка припугнув — слегка разжалобив, выцарапать у него что-нибудь, ан — не вышло. На обратном пути встречает он глупца. Тот замечает, что Колян-Волк смотрит на него как-то так, точно мысленно примеряет на себя его одежку и обувь, а правая рука у него в кармане, и оттуда что-то выпирает, уж не дуло ли пистолета? Он как дурак, перепугавшись, что тот его прикончит, выкладывает ему, что направляется к Богу. Так вот, поневоле, со страху за свою шкуру и выдает свою тайну. С другой стороны, так ведь оно и было… то есть все это чистая правда. Колян-Волк соглашается подождать.

— Звучит убедительно, — говорит девушка, — похоже на те истории, которые по «Дежурной части» рассказывают.

— На обратном пути глупец сомневается — рассказывать или не рассказывать о том, что поведал Бог. Он чувствует угрызения совести, которые не позволяют ему скрыть и нарушить Божью заповедь. Ну, и рассказывает… Что оставалось Коляну-Волку? Он ведь не был каннибалом, но ему было ясно, что «съесть человека» можно и в переносном смысле. И за несколько тысяч драмов он убивает героя.

— Почему за несколько тысяч драмов? Вам не кажется, что, узнав от героя, то есть от глупца, про зарытое под деревом золото, он пойдет и выкопает его? А потом еще женится на богатой девушке, скрыв свое криминальное прошлое.

Сказка вконец потеряла очарование, настолько она приблизилась к реальности.

— А может, это «Степной волк» Германа Гессе? — предложил я новую версию.

— А что, похож?

— Я не дочитал, но герой там — человек, то ли отвергнутый обществом, то ли отвергнувший общество.

— Откуда здесь взяться степному волку, Армения же горная страна? А вот волком Джека Николсона он вполне бы мог оказаться. И на самом деле съесть глупца, как в сказке.

— Потом его случайно ловят и тащат в зоопарк. А там выясняется, что остальные звери тоже раньше были людьми. Каждый рассказывает свою историю, кроме бедной обезьяны, которая как была обезьяной, так ею и осталась.

— Это почему же обезьяна бедная?

— Потому что… потому что она еще не произошла. То есть от нее еще не произошел человек. — «Она еще не произошла». Надо же такое ляпнуть. — Но почему это мы считаем, что волк обязательно мужчина? Из сказки Туманяна пол определить невозможно. Я, к примеру, знаю девушку, у которой имейл — «volchica132», то есть до нее уже была 131 волчица.

— Если это волчица, то как она потом, после того как выкопает золото, женится на девушке?

Она, похоже, уже точно решила, что волк завладеет и золотом, и девушкой. Во времена Туманяна однополых браков не было, так что я не стал возражать. Какое-то время мы шагали молча.

Со стороны одной из каменных скамей, двое из сидящих на которой по виду напоминали арабов, до меня стали долетать обрывки разговора:

— Подписали они договор на цельных три года, один он забрал, а второй — лысый…

— Поцеловал парень мамку-няньку в грудь, да и воротился домой…

— Поп на народ осерчал, говорит: «Что ж вы, проклятые, не дождетесь, чтобы человек помер, прежде чем в церковь-то его тащить? Я покуда его прикончил, совсем измотался…».

— Был такой человек, сам армянин…

Вдруг несколько человек из разных углов зала ожидания повскакали со своих мест и скрылись в той самой пещере, где были статуи. Несколько других вскочили вслед за ними, но потом, не зная как быть, растерянно уставились друг на друга. Мы тоже направились в ту сторону из своего дальнего угла, но не успели сделать и четырех-пяти шагов, как в выставочном зале сверкнула молния, раздался страшный гром, а чуть погодя из дверей выплыла тоненькая, реденькая струйка дыма. Мы подошли поближе и боязливо заглянули внутрь. Статуи сотрясались, а у одной, которая с нашего места была еле видна, изо рта и ноздрей шел пар. Напрягая слух, можно было уловить доносившуюся изнутри музыку: то ли ангелы, то ли черти исполняли хором какое-то песнопение. Пели красиво, но было в этом песнопении какое-то угнетающее величие, которое вызывало у меня чувство отчаяния.