Иван Зюзюкин: Из-за девчонки

В классе стало тихо-тихо.

– Рублев, как это некрасиво! – возмутилась классная. – Я бы на твоем месте сейчас же извинилась.

– А это не я, а мой внутренний голос сказал, – попробовал он отвертеться, хотел еще что-то сказать, да запутался.

– Ляпнул и самому стыдно, да?… Простим тебя по случаю нового учебного года.

Решая, где посадить новенькую, классная оглядела ряды и про себя отметила, что Коробкин и Рублев сели за разные парты. Поцапались-таки дружки…

– С кем же тебя посадить? – раздумывая вслух, сказала она.

Но тут ее внимание привлекли громкие голоса с улицы. Глянула в окно и увидела директора школы, руководившего выгрузкой нового оборудования для школьного радиоузла. Прежнее, купленное экономным Всеволодом Николаевичем у какой-то организации почти задарма, никуда не годилось. Во время передач динамики исторгали хрип, завывание, шуршание, никто не понимал ни слова и когда передача велась на русском и когда, в учебных целях, на английском языках. Зато смеху в школе и анекдотов про радиоузел было предостаточно…

– Так где же тебя посадить? – вновь задалась тем же самым вопросом классная. – Посажу-ка я тебя с Рублевым. Правда, он у нас плохо воспитан, но, я почему-то уверена, ты на него будешь хорошо влиять.

Кто такой Рублев, новенькая уже знала: вон тот рыжий, с прической, похожей на воронье гнездо. Колюнин выпад не очень-то задел ее. Опять куда-то переезжать, менять школу, учителей, заводить новых подруг – это ей самой уже опостылело. Положила астры на стол учительницы и пошла на указанное ей место.

Едва до сознания Колюни дошло, что сейчас рядом с ним сядет эта девчонка, он вскочил и закричал:

– Людмила Сергеевна, что я вам плохого сделал?!

– Это он у нас так острит, – с горестной улыбкой пояснила классная новенькой и попросила Колюню подвинуться и освободить половину парты.

– А почему один я в классе должен сидеть с девчонкой?! – снова возопил он.

И только тут классная заметила, что на этот раз мальчишки и девчонки сели порознь. Даже Витёк Перовский, тоненький и нежный мальчик, привязанный к Оле Самохваловой, как младший брат к старшей сестре, сел за другую парту.

– Вы это что?! – напустилась классная на всех сразу. – Сами для себя устроили раздельное обучение? Глупость какая!… С тебя-то, Рублев, мы и начнем. Пожалуйста, подвинься!… Кому я сказала?!

– Людмила Сергеевна! – встала из-за парты и взволнованно заговорила Эмма Гречкосей, еще один постоянный объект Колюниных сатир. – Я считаю, у Рублева нет морального права сидеть рядом с девочкой. Помните, что он в прошлом году сказал? Девчонка – не совсем человек. У нее вместо мозгов – пшенная каша.

– Не ври! – вышел из себя Колюня. – Я не всех имел в виду, а только тебя…

– Да?! – Эмма, кажется, только этого и ждала. – А что ты про Свету Зарецкую говорил? Забыл?

– Что она чокнутая?

– Рублев!

– А разве нет? – настаивал он на своем. – Все нормальные во время переменки бегут в буфет или в туалет. А она чем занимается?

Света Зарецкая обладала, пожалуй, самой яркой наружностью в восьмом «А». На нее, как на лампочку в пятьсот ватт, нельзя было долго смотреть – до того красивы и загадочны были ее огромные, карие, чуть навыкате глаза. Но, как ни странно, она больше других девчонок в классе была озабочена внешностью. Все знали: чтобы не располнеть, как ее мать, Света уже с шестого класса села на диету и ходит в сауну с бассейном. На переменках она общалась главным образом с зеркальцем: карандашиком подводила глаза, усиленно втирала в щеки какие-то кремы…

– Эмма, сейчас не время разбирать, когда и по какому поводу Рублев высказался, – нахмурилась классная. – Сейчас от него требуется одно: чтобы он…

К этому времени Кате Малышевой надоело стоять в позе бедной родственницы около парты. Она резко повернулась и пошла к выходу. И выбежала бы из класса, не прегради ей дорогу Людмила Сергеевна.

– Катя!… – Она взяла ее за плечи и с улыбкой, не обещавшей ничего хорошего, повела к парте Рублева. – Сейчас он подвинется…

– Хоть расстреляйте! – побелев, вцепился в парту Колюня.

– Людмила Сергеевна! – встал и с опущенной вниз головой сказал Валерий Коробкин. – Сколько можно заниматься этой ерундой? Пусть садится рядом со мной…

У классной аж перехватило дыхание.

– Молодец, Валера!… Это поступок настоящего мужчины, я просто другого слова не подберу. А ты, Рублев… я даже не знаю, как тебя назвать!…

– Дурак и не лечится! – Подсказала Эмма Гречкосей.