Андрей Балдин - Лёвушка и чудо

Потолок во втором этаже взъезжает очень высоко, белые стены расступаются, впуская между собой большую парадную залу — как это могло поместиться в столь невзрачном снаружи доме? Тут фокус Толстого удался: дом удвоился. По стенам между окнами развешены большие картины маслом; художник не пожалел краски, хлебосольные хозяева готовы досыта накормить вас увеличенной живописью.

Тут точно два размера. Один для вещей, другой для живописи. Один для прошлого, другой для настоящего (ненастоящего).

Это понимает большой обеденный стол, главный предмет в зале, — сам себе конструктор: стол сложен в пять и более раз.

Когда число гостей достигало семидесяти, он раздвигался на всю длину залы, грохоча стальными деталями. Вместе с ним раздвигалась и зала. Теперь стол сложен — сложено, спрятано его прошлое, парадное время. Так же упакованы, поставлены в угол его предобеденные грохот и звон.

Здесь очень звонкая тишина.

Можно истолковать ситуацию проще: двоение размера возникло в момент перестройки флигеля: так Толстой расширял свое семейное пространство. Новые помещения в сравнении со старыми оказались если не удвоенного, то по крайней мере «полуторного» масштаба [14] Тот же прием с умножением масштаба Толстой применил, расширяя московский дом в Хамовниках. В Москве разность в размере старых и новых помещений еще заметнее, чем в Ясной. Не оттого, что так велики новые комнаты, а оттого, что очень малы старые: потолок в них ложится вам на голову, кровати занимают большую часть спален (спаленок), велосипед Толстого, повернув руль, едва помещается по диагонали в одном из этих оклеенных обоями кубиков. Новая же зала в «увеличенной» пристройке Хамовников циклопически велика; будуар Софьи Андреевны готов вместить все старые спальни вместе взятые. Теперь, в сравнении двух домов, делается очевидно: это было осмысленное действие Толстого. Он, точно великан, вламывался в старое тесное помещение, раздвигал его под себя, нарушая все законы устроения традиционного господского жилья. .

История этого самоустройства-слома-расширения яснополянского флигеля довольно показательна.

Вернувшись с войны в 1855 году, ужаснувшись потерей главного дома и приобретением фигуры пустоты, Толстой поселяется во флигеле, в нем проводит несколько холостых лет — семь [15] 1855–1862: от севастопольского поражения, составившего для Л.Н. точку общей русской и одновременно очень личной катастрофы, до судьбоносного брака с Софьей Андреевной в сентябре 1862 года. .

У него все по семь лет: эти семь, от войны до свадьбы, проходят в грезах и надеждах. В пестрой, неровной жизни, в фантомном браке с крестьянкой Аксиньей, в попытках общественной жизни — безуспешных.

Сюда же в 1862 году Толстой привозит жену [16] Свадьба с Софьей Андреевной — еще одно «архитектурное» событие, которое нужно оценивать в контексте саморазмерения Толстого. Он венчается в Кремле, в дворцовой церкви Рождества Богородицы. По идее, просто: венчание по месту работы тестя — отец невесты, Андрей Евстафьевич Берс, служит в Кремле лейб-медиком. Но это простое объяснение не касается внутренних переживаний Толстого. Свадьба на Боровицком холме обозначила для него высшую площадку самоосознания, апофеоз надежды на возможность производства чуда. На окончательное, царское, кремлевское спасение. В Кремле Толстой почувствовал себя великаном. Вернувшись в Ясную, он принялся насаждать этот новообретенный великаний размер. Флигель стал ему трижды тесен, закачался, зашатался, затрещал по швам. . Начинается новый семилетний цикл, по его замыслу, спасительный: задуман новый дом, новое семейное пространство, огражденное от смутного прошлого «сакральным» кремлевским браком. Здесь начинает расти его семья и, сообразно с ростом семьи (с ростом самоощущения Толстого-великана), прибывает в размере прежний малый флигель.

Похоже, в эти годы Толстой не намерен восстанавливать утраченный главный дом наяву. Средств и, главное, согласия судьбы на это у него нет [17] Вспомним о карточном проигрыше: Толстой-сочинитель авторским образом сознает, что одним махом проигранный дом можно вернуть только «симметрично» — разом, чудесным, счастливым жестом (идеальным текстом). . И тогда, возможно, невольно Толстой принимается возвращать тот дом по частям, по предметно. Флигель полнится «увеличенными» вещами, первоклассными вещами и даже помещениями, как эта белая графская зала, втиснутая в дом второго класса.