Джозеф Хеллер - Лавочка закрывается

— Минуту, сэр, одну минуту! — начал возражать срывающимся голосом оскорбленный полицейский. — Я звоню, чтобы установить личность задержанного. У нас существуют правила.

— Засуньте в жопу ваши правила! — командным тоном сказал Йоссарян. — Вы меня поняли? — Он был так взбешен, так напуган и испытывал такое чувство беспомощности, что был готов на убийство. — Или вы будете делать то, что говорю я, или я вас размажу по стенке! — в бешенстве прорычал он, не сомневаясь, что так и сделает.

— Эй-эй-эй, приятель, минуту, эй, постой-ка, приятель! — Молодой полицейский кричал теперь дурным голосом, находясь в состоянии, близком к истерике. — Что это ты себе позволяешь, черт возьми, да кто ты такой?!

— Я майор Джон Йоссарян из Пентагоновского Военно-воздушного проекта «М и М», — ответил Йоссарян жестким, четким голосом. — Ах ты, наглая скотина. Где твое начальство?

— Капитан Макмагон слушает, — сказал с бесстрастным удивлением голос постарше. — В чем дело, сэр?

— Капитан, говорит майор Джон Йоссарян из Пентагоновского Военно-воздушного проекта «М и М». У вас там находится мой сын. Я требую, чтобы к нему никто не прикасался, я требую, чтобы его оставили там, где он есть, я требую, чтобы от него удалили всех, кто может его обидеть. А это включает и ваших полицейских. Я понятно говорю?

— Я-то вас понимаю, — холодно ответил Макмагон. — Только вот я думаю, что вы меня не понимаете. Как вы назвались?

— Джон Йоссарян, майор Джон Йоссарян. И если вы будете и дальше морочить мне голову, то я и вас размажу по стенке. Я буду у вас через шесть минут.

Он дал водителю такси сотню долларов и, слыша тяжелые удары своего сердца, вежливо сказал:

— Пожалуйста, проезжайте под любые сигналы светофоров, если это будет безопасно. Если вас остановит полицейский, я дам вам еще сотню и остальную часть дороги пройду пешком. У меня ребенок попал в беду.

То, что ребенку было за тридцать семь, не имело значения. Имело значение то, что он был беззащитен.

Но Майкл был еще в безопасности; его пристегнули наручником к стене, словно без этой удерживающей цепочки он свалился бы на пол, и он был бледен, как смерть.

В участке царил хаос. Все было в движении, и повсюду стоял крик. В зарешеченных клетках двигалось множество рук, потных лиц, поблескивали глаза, мелькали рты, то же самое происходило и в коридоре, в воздухе носились самые разные запахи; полицейские и охранники, тоже взмокшие и снующие туда-сюда, трудились в поте лица, отбирая, расталкивая, распихивая и вышвыривая задержанных, чтобы на улице рассадить их по фургонам и доставить в центр для передачи в другие руки. Из всех, кто там находился, только Майкл и Йоссарян демонстрировали какие-то признаки удивления происходящим. Казалось, что даже задержанные идеально приспособились к этой бурлящей атмосфере и насилию. Многие откровенно скучали, другие презрительно посмеивались, некоторых охватывал ораторский раж. Несколько скандальных молодых женщин, корчась от смеха, нагло выкрикивали оскорбительные непристойности, пытаясь подколоть и разозлить взмыленных охранников, которым приходилось, молча снося все это, заниматься своим делом.

Макмагон и дежурный сержант ждали его с каменными лицами.

— Капитан… это вы? — начал Йоссарян, встретив взгляд светло-голубых глаз Макмагона таким же тяжелым взглядом. — Слушайте меня внимательно! В камеру он не пойдет. И я не хочу, чтобы он ехал в фургоне со всеми остальными. Патрульная машина меня устроит, но я поеду с ним. Если хотите, я найму частную машину, и вы сможете посадить туда своих полицейских.

Макмагон слушал, скрестив руки.

— Это все? — тихо сказал он. Ростом он был больше шести футов, сухопар, строен, на скулах его скуластого, с мелкими чертами лица проступили слабые розоватые пятна, словно он загорался предвкушением надвигающегося конфликта. — Скажите мне еще раз, сэр, кто вы такой?

— Майор Джон Йоссарян. Я работаю в Пентагоновском Военно-воздушном проекте «М и М».

— И вы полагаете, что поэтому ваш сын является исключением?

— Он и есть исключение.

— Неужели?

— Вы что, слепы? — взорвался Йоссарян. — Да посмотрите вы, Бога ради, как следует. Он здесь единственный с сухими штанами и сухим носом. И он здесь единственный белый.

— Нет, капитан, не единственный, — кротко поправил сержант. — У нас там задержаны еще двое белых, которые по ошибке избили полицейского. Они искали деньги.

Взгляды всех вокруг были теперь устремлены на Йоссаряна, словно он представлял собой нечто необыкновенное. Когда он, наконец, понял, почему, — он нависал над ними, подняв руки и приняв позу боксера, словно готовясь нанести удар, — ему захотелось горестно рассмеяться. Он забыл о своем возрасте. Майкл тоже с удивлением смотрел на него.