Джозеф Хеллер - Лавочка закрывается

— Милоу всегда расстроен.

— Он боится.

— И чего же он боится сегодня? Контракт свой он получил.

— Он боится, что не получит за свой «Шшшшшш!» столько, сколько Стрейнджлав получит за свой самолет, потому что запросил слишком мало. А его самолет даже летать не будет.

Так резко остановившись на лестнице, что Йоссарян столкнулся с ним, Гэффни, к полному недоумению Йоссаряна, уставился на него, утратив весь свой апломб.

— Не будет? Почему вы так думаете?

— А что, будет?

Гэффни вздохнул с облегчением.

— Он летает, Йо-Йо. На мгновение мне показалось, будто вы знаете что-то, неизвестное мне. Он уже летает.

— Это невозможно. Он не будет летать. Они дали мне слово.

— Они нарушают свои слова.

— Они мне обещали.

— Они нарушают свои обещания.

— У меня есть гарантия.

— Она не действительна.

— Она в письменном виде.

— Подшейте ее к своему досье по Закону о свободе информации.

— Не понимаю. Они обошли Стрейнджлава?

Гэффни рассмеялся своим беззвучным смехом.

— Йоссарян, друг мой, они и есть Стрейнджлав. Они, конечно же, перемешались. Исключая различия в именах и компаниях, разве они не одно и то же? У них есть самолеты, находящиеся в воздухе годами.

— Почему вы не сказали об этом раньше?

— Кому? Никто у меня не спрашивал.

— Вы могли бы сказать мне.

— Вы не спрашивали. Мне нередко выгодно утаивать информацию. Иногда знание — это власть. Одни говорят, что совершенное оружие пойдет на пользу моему бизнесу, другие говорят — нет. Поэтому-то я и здесь сегодня. Чтобы выяснить.

— Какому бизнесу?

— Конечно, торговле недвижимостью.

— Торговле недвижимостью! — издевательским тоном сказал Йоссарян.

— Вы никак не хотите мне верить, — с улыбкой ответил Гэффни, — и тем не менее, вы думаете, что хотите знать истину.

— Истина сделает нас свободными, да?

— Нет, не делает, — ответил Гэффни. — И не сделает. И никогда не делала. — Он указал на Макбрайда. — Идемте, Йо-Йо. У него есть еще одна истина, которую он хочет вам показать. Узнаете эту музыку?

Йоссарян был почти уверен, что снова слышит по громкоговорителям леверкюновы пассажи из опуса, который никогда не был написан; он слышал сочную оркестровую аранжировку, исполняемую рубато, легато, вибрато, тремоло, глиссандо и ритардандо, мелодичную обработку для массового потребления, без всякого предзнаменования ужасной кульминации, без малейшего намека на нее.

— Гэффни, вы не правы насчет Леверкюна. Это из «Апокалипсиса».

— Теперь я это знаю. Я проверил и понял, что ошибался. Не могу вам передать, насколько мне неловко говорить об этом. Но готов поспорить, я знаю, о чем вы собираетесь спросить теперь.

Тем не менее Йоссарян спросил:

— Вы ничего не замечаете?

— Конечно, замечаю, — сказал Гэффни. — Мы здесь не отбрасываем теней, а наши шаги не производят шума. А вы ничего не заметили? — спросил Гэффни, когда они догнали Макбрайда. Он имел в виду не охранника в нише перед лифтом. — А?

Он говорил о Килрое.

Килрой исчез.

Слова на его пластине были стерты.

— Килрой умер, — сообщил Макбрайд. — Я полагал, что должен сообщить вам об этом.

— Я так и думал, — сказал Йоссарян. — Есть много людей моего возраста, которых эта новость расстроит. Вьетнам?

— Нет-нет, — удивленно ответил Макбрайд. — От рака. От рака простаты, кости, легких и мозга. Ему поставили диагноз — естественная смерть.

— Естественная смерть, — скорбно повторил Йоссарян.

— Могло быть и хуже, — сочувственно сказал Гэффни. — Но, по крайней мере, Йоссарян-то жив.

— Конечно, — с дружеской сердечностью сказал Макбрайд. — Йоссарян все еще жив.

— Йоссарян жив? — повторил Йоссарян.

— Конечно, Йоссарян жив, — сказал Макбрайд. — Может быть, нам вместо старой стоит сделать на стене эту новую надпись.

— Конечно, только надолго ли, — ответил Йоссарян, и тут раздался сигнал тревоги.

Макбрайд непроизвольно вздрогнул.

— Это что еще за чертовщина? — Вид у него был испуганный. — Это похоже на воздушную тревогу.

Гэффни закивал головой.

— Мне тоже так кажется.

— Подождите-ка меня здесь! — Макбрайд уже бежал к охраннику. — Сейчас я выясню.

— Гэффни? — с дрожью в голосе спросил Йоссарян.

— Я тут мало что знаю, — мрачно ответил Гэффни. — Может быть, это война. Час триаж.

— Давайте-ка выбираться отсюда поскорее к чертям собачьим. Бежим на улицу.

— Не сходите с ума, Йоссарян. Здесь мы в гораздо большей безопасности.