Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

Два сказочных ледяных зверя и две ледяные пушки охраняли вход в этот роскошный дом. Ледяной слон в натуральную величину служил фонтаном — вода била из его хобота, — а пушки могли стрелять по-настоящему, так крепок был лед, из которого их вырубили.

И лишь ограда вокруг дворца была деревянная, ее возвели, чтобы удерживать любопытных на расстоянии.

Люди пришли в восторг от затеи Анны Иоанновны. Даже ночью они пытались пробраться поближе к ледяному дворцу, освещенному изнутри, — представляешь себе, какое это было чарующее, сказочное зрелище. На двух шпилях по краям балюстрады были прикреплены большие восьмиугольные бумажные фонари с непристойными картинами; фонари медленно вращались, чтобы люди могли все рассмотреть.

Дворец пришелся по сердцу Анне Иоанновне, и, чтобы завершить свое начинание, она приказала паре новобрачных провести в ледяном дворце свою первую брачную ночь…

Кого же, как не князя Михаила Голицына (того, что высиживал цыплят), заставили для этого жениться! Императрица приказала ему жениться на одной безобразной калмычке, которая служила во дворце. Она назвала невесту Бужениной, ибо ей казалось, что лицо невесты напоминает именно это блюдо — наперченную свинину в луковом соусе.

Князя и Буженину обвенчали, как того требовал обряд, под звонкий смех императрицы. Потом их одели в меха и посадили в железную клетку, укрепленную на спине слона, стоявшего во главе свадебного кортежа. Кортеж состоял из других новобрачных пар — у Анны Иоанновны было достаточно подданных; там были лопари, финны, киргизы, башкиры и прочие, все в национальных костюмах, они ехали на лошадях и верблюдах, в санях, запряженных оленями, волками и даже свиньями.

Кортеж приблизился к ледяному дворцу под громкие крики многотысячной толпы, собравшейся посмотреть на это зрелище.

В спальне была роскошная кровать с балдахином — конечно, ледяная. На ней лежал ледяной тюфяк, ледяное одеяло и две ледяные подушки.

На столе стояли изысканные кушанья, выкрашенные в натуральный цвет, — разумеется, и они тоже были ледяные. Бутылки, вилки, тарелки, зеркала, пудреницы — на что бы новобрачные ни кинули взгляд, все было изо льда. Даже камин и дрова в камне.

Новобрачные разделись и легли в постель. Специальная стража следила, чтобы все было по-настоящему. Пара выжила, с годами Буженина родила князю двух сыновей.

Мне кажется, это прекрасно показывает, как далеко может зайти человек, если ему дано владеть другим человеком. Эта история произошла на самом деле, и я никогда не мог забыть ее.

Но что чувствуют люди, позволяющие владеть собой?

Тебе, конечно, известны в общих чертах события, приведшие к тому, что мне пришлось бежать из Петербурга. Должно быть, ты слышал об этом от полиции, когда она явилась за мной, или от кого-нибудь другого.

Позволь мне дополнить сложившуюся у тебя картину.

Все началось, когда я играл первую скрипку в кабаре на улице С. Заработок был скудный, работа тяжелая, играли мы допоздна. Я обещал матери сделать все, чтобы ты мог учиться в университете. Должен признаться, иногда это обещание тяготило меня, хотя я искренне любил тебя, Гаврик.

Виктор Зернов выступал у нас в кабаре в роли человека-змеи. Каждый вечер он проползал сквозь трубы и цилиндры, выгибался так, что касался головой поясницы (он был из тех, кого называют «клишниками»). Ему ничего не стоило принять любое неестественное положение. Однажды он рассказал мне, что его начали тренировать, когда он был еще крошкой, — ему связывали руки и ноги и растягивали, чтобы его тело приобрело необходимую гибкость. По его словам, это очень болезненно. Он и сам взял себе троих детей с подходящим телосложением, которые принимали участие в его выступлениях. Так сказать, слепил их, как когда-то слепили его самого.

Помню, что весь ансамбль кабаре был им очарован. Не только его номером, но и им самим, его личностью, его манерой держаться. Глазами. Лицом. В его отношении к публике и к коллегам было что-то насмешливое. Те трое несчастных детей, которых он обучал, находились полностью под его влиянием. Их душа и воля были столь же гибки и покорны ему, как и тело. Одним взглядом Виктор приказывал им проползать сквозь трубу или в какую-нибудь щель, совершать невозможное. Он и сам проделывал на сцене то, что казалось еще более невозможным.

Думаю, он ненавидел людей. И думаю, он ненавидел самого себя.

Вскоре после того, как Виктора приняли в труппу, мы все оказались в его власти. Перед его уборной всегда толпились люди. Танцовщицы боготворили его. Артисты ансамбля бегали по его поручениям и лезли вон из кожи, чтобы угодить ему.